против чудовищ? Тогда мы просто хотели повеселиться – приманить безликих, чтобы вдоволь пострелять. Мы уже делали так раньше. Просто игра, вносящая в наши почти остывшие отношения немного страсти. Но всё пошло не так, как мы планировали – они высосали её изнутри, как мякоть из консервированного персика, вместе с мясом, потрохами и костями. Вы слышали, как хрустят кости? Этот звук трудно забыть.
Я почти свыкся с этой потерей за последние несколько месяцев. Но сегодня мне показалось, что я видел безликого в коже Глории, это снова пробудило во мне череду ненужных воспоминаний. Я всегда узнаю её даже мертвой. Но эти пустые глаза, залитые кровью, внушают не самые приятные ощущения. Может быть, поэтому я поддался волне сентиментализма и спас этого слюнтяя Алроя? Я просто не надеюсь стереть из памяти весь прошедший кошмар?
Я закурил и сплюнул под ноги. Что за дерьмо я несу?! Прямо как Док! Самоанализ мы оставим бабам и Алрою. В наше неспокойное время нужно уметь выживать. В этом есть некий мазохистский кайф, в этой вечной игре со смертью. Я налил себе ещё отборного бурбона. В апокалипсисе однозначно есть плюс – много халявного бухла на полках магазинов. Поскольку, большая часть жителей города погибла или бежала, доступ к продовольствию был всегда открыт для меня.
Сегодня опять видел эти кровавые знаки на стенах (схематические изображения дверей, выглядят так словно их рисовала парализованная обезьяна). В воздухе витают слухи об убежище. Нужно двинуться на запад по пятому шоссе в сторону Меллоу-сити.
– Выступаем рано утром пока светло, – сказал я, любовно пиная своего напарника в бок ногой.
Он спал в гостиной на полу, диван я оставил себе, а остальные комнаты закрыл в целях конспирации. Чем меньше света горит в домах, тем меньше вероятности, что твари решат вломиться сюда.
Алрой недовольно промычал.
– Просыпайся, – повторил я. – Нужно собрать вещи.
Я достал свой походный рюкзак и принялся складывать всё необходимое для неблизкой дороги: мачете, патроны, тушёнку и другую нехитрую еду, спички, немного керосина для газовой горелки. Пошутил, что придётся сожрать Алроя, если тушёнка неожиданно кончится. Он оказался не в восторге от моей шутки, впрочем, его никто не спрашивал.
Я скептически наблюдал за тем, как он бережно складывает одежду по пакетикам и тщательно трамбует на дно рюкзака. Среди всего хлама я заметил старый пленочный фотоаппарат.
– Зачем тебе это дерьмо? – спросил я.
– Он дорог мне, как память, – ответил он, прижимая к груди свою реликвию.
– Я не успел допечатать все фотографии до того, как всё рухнуло.
– Это лишний груз, который будет мешать тебе в пути. Ты мог бы взять с собой лишнюю еду, – с этими словами, я отобрал у него фотоаппарат и с силой бросил об пол.
Ломать предметы – это тоже некий сакральный кайф. Алрой молча смотрел на осколки линз и пластикового корпуса, и торчащую