хаотичным и непредсказуемым. Но при компьютерном моделировании можно решить эту задачу, с заданной точностью рассчитывая каждый момент взаимодействий.
Будет уместно сказать, что возможности математики во многом сильно переоценены и из-за мнения многих ученых, что только математика дает по-настоящему верные и точные модели, но это неверно. Никто не станет пытаться описать математически работу телевизора и вообще любого электронного устройства потому, что это будет задача взаимодействия не трех, а огромного множестве элементов. Для этого наиболее подходящим является схемотехника. Она дает точные и верные результаты как ничто другое.
В попытках описать работу мозга некоторые пытаются привлекать математику, как для описания отдельных механизмов (это пытался сделать E. Соколов для модели ориентировочного рефлекса), так и для описания вообще всего мозга. К. Анохин привлек математиков для этого и, конечно, они сделали это с помощью теории графов, но на таком уровне описания вся польза от модели и закончилась, потому как графы не способы формализовать сложные взаимодействия, зависящие от входных параметров, многие из которых не определенны (в восприятии может появиться что угодно).
Более успешной попыткой можно посчитать модель персептрона, предложенную Розенблатом. И тут случилась целая драматическая история. Математическая модель персептрона, которую Розенблат предложил использовать для описания функции нейрона с синапсами, была невероятно точной в допустимом выборе величин связей. Но в природном мозге нет такой точности из-за влияния температуры, изменений состава среди других дестабилизирующих факторов. Мало того, персептрон претендовал на роль универсального элемента для управляющих цепей, но он оказался не в состоянии реализовать обычную в логических схемах управления функцию «исключающего ИЛИ». Этого оказалось достаточно, чтобы исследователи объявили такую модель ошибочной. Розенблат же погиб в катастрофе и не смог отстоять свою правоту.
Вот этот момент – трагически показателен для сообщества исследователей. Каждый увлечен своей идеей, любит ее и развивает. Вникать в чужие идеи оказывается просто некогда и как только возникает очередная претензия на решение любимой проблемы, достаточно бывает найти первое же противоречие, чтобы вздохнуть с облегчением и отмахнуться. Это – чистая психология, это то, как «работает» субъективность. В научном сообществе некоторое время пообсуждали персептрон и вывяли множество нестыковок с ясными эмпирическими фактами того, что нейрон вообще очень непрост, это – творение огромной сложности. Мало того, в мозгу кроме нейронов есть еще больше других видов клеток, и они явно влияют на процессы передачи импульсов. Тема персептронов была убедительно закрыта и все, кто пытались ее приподнять, воспринимались невеждами.
Общепринятое закрытие тем – очень частое явление в науке. И такой консенсус единомышленников