улыбнулся:
– Правильный вопрос задаешь, майор. Как уже было сказано, прибыль доходила до пятидесяти пяти миллионов с томографа. Но это не значит, что с каждого томографа посредник получал такие деньги. С каких-то побольше, с каких-то – поменьше. Но в целом, видимо, посреднику досталось не меньше двух третей от всей суммы. А это ни много ни мало пять миллиардов рублей. По тогдашнему курсу – держись, не падай, – 165 миллионов долларов. Сто шестьдесят пять миллионов, майор! Игра стоит свеч. И это при том, что закупать приходится не только томографы, но и еще много чего. Короче говоря, это такие деньги, за которые каждый первый душу может отдать. И отдает. Конечно, чиновник, который решает, кому именно государство перечислит деньги, тоже внакладе не останется. Так что вся эта медицина – чистая мафия, хоть сейчас бери любого и сажай без суда и следствия.
И он откусил от шаурмы еще кусок. Волин некоторое время сидел молча, как будто что-то обдумывал.
– Ну, мафия – это все лирика и Голливуд, а для уголовного дела нужны фактические основания, – сказал он наконец. – Как вышло, что вы взялись за Голочуева?
– Были основания, – загадочно отвечал Шарапов. – Дело завели еще в двадцать первом году. И, надо сказать, вели с пониманием, с толком, с расстановкой. Раскрыли коррупционную схему, в которой участвовал со всеми положенными распилами и откатами голочуевский отдел, посадили на скамью подсудимых зама Михал Иваныча и еще одного работника отдела, который во всей этой малине играл не последнюю роль.
– А Голочуев? – Волин смотрел на коллегу очень внимательно.
– Ты не поверишь, – с каким-то даже восхищением отвечал Шарапов, – оказался чист, как стеклышко. И вообще ничего не знал о преступных махинациях.
Старший следователь, конечно, не поверил. Не может такого быть, сказал. Это что же выходит, глава отдела не знал, что у него в отделе творится?
– Выходит, не знал, – кивнул Шарапов. – И даже не догадывался. Уж мы крутили, вертели – ничего. И остальные фигуранты молчат о нем, как воды в рот набрали. Хотя, ты же понимаешь, работали с ними очень плотно. В общем, в конце концов, голочуевских чиновников мы довели до суда, а производство по самому Голочуеву пришлось закрыть.
– А не поторопились вы? – прищурился Волин.
Смоленский коллега точно так же прищурился в ответ.
– Что, думаешь, заинтересовали нас?
– Я такого не говорил, – поднял руки Волин.
– И напрасно, – ухмыльнулся Шарапов.
Орест Витальевич поднял брови. Выходит, все-таки заинтересовали?
– Точно, – кивнул майор, – заинтересовали. Только не нас.
– А кого?
– А я почем знаю? Просто в какой-то момент сверху поступило указание отпустить голочуевскую душу на покаяние.
– С какого конкретно верха? – уточнил Волин.
Майор развел руками: им не докладывали, просто, так сказать, поставили перед фактом. К тому же и Голочуев из Смоленска уехал, в Москву пошел, на повышение. В общем, дело положили под сукно и совсем