накормишь, всем известно, что эти двое сидят рядышком на узкой скамейке в разделителе, попивают чай из одного чайника и лениво перебрасываются в картишки.
Сюда же заходят и другие члены команды, чтобы немного отдохнуть от пассажиров, и поэтому у Вэйвэй вошло в привычку прикладывать ухо к двери, перед тем как войти: вдруг удастся подслушать сплетню, скрашивающую однообразие долгого путешествия. Так и в этот раз.
– Но что она задумала? Все говорят, что она слишком долго поступала по-своему.
– Не станет же она так рисковать, правда? Если только не решила…
– Ты забываешь, что она относится к риску не так, как мы. И все остальные напрасно думают, что она тоже боится. У нее голова работает по-другому, скажешь нет?
Это два стюарда из тех, что часто наведываются во второй класс. И говорят они о капитане. О ней все так говорят, с восторгом и ужасом одновременно.
– Но рисковать всеми нами… после того, что случилось в прошлый раз… даже она не станет…
– Это она-то не станет?
Голоса звучат то громче, то тише. Вэйвэй представляет, как стюарды оглядываются через плечо. Говорят, капитан мгновенно узнаёт, когда о ней начинают судачить. Ты и вздохнуть не успеваешь, а она уже стоит за дверью. О ней рассказывают столько всякого, что трудно отделить правду от рожденных в поезде легенд.
В одном все сходятся: ее народ пришел из-за Стены. Эти люди пасли скот и скакали на лошадях, пока их не изгнали с родных пастбищ начавшиеся трансформации: шкуры зверей становились прозрачными, птицы падали с неба, семена прорастали непостижимо быстро, как пузырьки вспухают над кипящей водой, а потом на ростках появлялись листья непривычной формы. Вот капитан и возвращается снова и снова на утраченную родину предков – проводя поезд через земли, предавшие людей, она бросает вызов Запустенью.
Но больше других историй Вэйвэй нравится та, где капитан, еще будучи девушкой, обрезала волосы, переоделась мальчишкой и поступила в команду поезда, а потом пробилась в машинисты, так умело скрывая свою тайну, что никто не догадался. Она одной из первых оказалась в команде Транссибирского экспресса и только в тот день, когда ее назначили капитаном, объявила совету директоров компании, что она женщина. И прежде чем опомнились потрясенные директора, она уже вернулась к поезду и поднялась в наблюдательную башню, а фотографы из газет всего мира успели заснять этот момент, так что совету было уже поздно отказываться от своих слов.
Вэйвэй оглядывается, почти уверенная, что увидит капитана, прочитавшую все ее мысли, – так часто случалось в детстве, особенно когда она тайком подслушивала у двери, как сейчас. Но коридор пуст, и Вэйвэй охватывает разочарование. Сейчас она бы только обрадовалась появлению капитана.
– Говорю тебе: это дурной знак, – продолжает стюард. – Нам не дали благословить поезд…
Неловкая пауза. Время смущенно шаркать подошвами и озабоченно почесывать нос.
– Этот рейс обречен, вот что я тебе скажу.
Вэйвэй