обычная дорога гулявших после танцев, Терехов не раз проходил по ней, но откуда она узнала ее? Терехов боялся, как бы они вдвоем не наткнулись на парочки, были тут укромные места, и не этой малолетке видеть ночную любовь. Берег канала был в цветных пятнах, электрические бакены в стальных кожухах заступили на свою вахту.
– Терехов, – начала Надя, – мне нужно сказать тебе.
– Ну давай.
– Завтра ты уходишь в армию…
– От тебя первой узнал.
– Я буду тебя ждать.
– Ну подожди… А зачем?
– Когда мужчина уходит в армию, его обязательно должна ждать женщина…
– А ты, значит, женщина…
– Я люблю тебя, Терехов.
– Ну ладно, – сдался Терехов, – пиши письма, присылай фотокарточки…
– Хорошо бы, началась война. Я бы тоже пошла на фронт. Тебя бы ранили, а я вынесла бы тебя из-под пуль…
– Что ты несешь!
– Я была бы медсестрой…
– Ты не знаешь, что такое война? Ты забыла, что твоя мать погибла в сорок третьем?
– Нет. Пусть на этой войне никою не убьют. Только тебя ранят.
– Знаешь что, – сказал Терехов, – ты так накаркаешь. Выбери кого-нибудь другого. Узнай, кто у нас любит госпитали, и давай…
Она отвернулась, стояла молча: обиделась, наверное. Все это она вбила себе в голову всерьез. Терехов не знал, какие слова ей сказать, все-таки он был на нее сердит. И в то же время он чувствовал себя перепачканным маляром, оказавшимся в забитом автобусе рядом с девчонкой, надевшей платье с иголочки. Он даже старался идти шагах в двух от Нади, на всякий случай: вдруг ее сказка кончается поцелуем перед разлукой? Ему хотелось говорить слова грубые и пошлые, чтобы поняла она, с кем имеет дело. Он даже был готов сказать ей, что ночевать сегодня он пойдет к своей «бабе», одной из незамужних ткачих, и та уж не будет фантазировать об их будущем.
– Сколько тебе лет? – спросил Терехов.
– Пятнадцатый… Пятнадцать.
– Ну вот… Совсем малолетка… Доживи до моих лет, тогда начнешь чего-нибудь понимать.
Терехову было уже девятнадцать, и в футбол он играл в первой мужской команде.
– Взрослая я, – обиженно заявила Надя.
– Ну хорошо, хорошо. Жди. Жди, если хочешь.
Терехов подумал вдруг, что женщина, к которой он сегодня шел, ждать его не собирается. Ей бы пришлось ждать многих.
– Я буду твоей невестой, – сказала Надя.
– Ну давай, – вздохнул Терехов.
– Если ты не хочешь…
– Еще как хочу… А платье? Ты сумеешь сберечь платье? Сохранишь его от моли?
– Я сберегу…
Терехов не видел ее глаз, но по тому, как она произнесла последние слова, он понял, что она может сейчас зареветь. «Ну вот… Довел девчонку…» И тут же Терехов подумал, что так и надо, хорошо, что он был жестоким, пусть отшатнется от него, пусть обидится на него, иначе потом будет больнее.
– Пойдем, я тебя провожу домой, – сказал Терехов.
– Ты спешишь?
– Тебя,