Шиллер с Гете… А Принц Датский дружил с Генкой Покойником.
Покойник писал стихи о любви… Это был человек лет тринадцати. Ростом он был невысок, в плечах неширок, лицо его было покрыто мертвенной бледностью.
И вообще он очень хотел умереть.
Жить не стоит,
В том нету сомнений!
Сердце в муке сгорело дотла,
Когда ты на большой перемене
К старшекласснику вдруг подошла.
Над этим стихотворением стояли две буквы: «А. Я.». А в поэме, первое чтение которой состоялось у нас в уборной, на втором этаже, были такие слова:
Умереть, умереть, умереть!
Мне во прах превратиться не жалко,
Чтоб уже никогда не смотреть,
Как с другим ты идешь в раздевалку…
Под названием поэмы тоже стояли две буквы: «Б. Ю.». Нам очень хотелось узнать, из-за кого Покойник так ужасно страдал. Мы проверили по классному журналу; девчонок с такими инициалами у нас в классе не было.
– Может, из другой школы?.. – высказал кто-то предположение.
Внезапно меня озарила догадка:
– Нет! Они обе из нашей школы: иначе бы он не видел, как А. Я. на большой перемене подошла к старшекласснику и как Б. Ю. спустилась с другим в гардероб!
– Это верно!.. Настоящий Детектив: какая сила логического мышления! – стали восторгаться ребята. Только Принц Датский сказал:
– Не трогайте Покойника!.. Кто его тронет, тот будет иметь дело со мной.
И хотя большая физическая сила сочеталась в нем с детской застенчивостью, все знали: Покойника он в обиду но даст. Он уважал его, потому что сам не умел писать стихов о любви.
– А только это и есть истинная поэзия! – воскликнул как-то Принц Датский. – Все классики с раннего детства писали о любви. Таланты надо беречь!
Это было его яркой особенностью: восторгаться другими.
– Почему же ты сам сочиняешь стихи к разным датам? – спросил я Принца.
– Людям приятно, когда их поздравляют… Особенно в рифму, – ответил он.
– А ты пиши и о любви тоже!
– Чтоб писать о ней, надо ее испытать, – ответил Принц Датский. – К Покойнику уже пришло его счастье, а ко мне еще нет.
К Покойнику это счастье приходило уже в третий раз. Вообще он вел рассеянный образ жизни. Все свои последние стихотворения он посвящал какой-то В. Э. Она еще не спускалась с другим в гардероб, но Покойник все равно жить не хотел:
Умереть мое сердце готово,
Разорваться в груди, как снаряд,
За одно твое нежное слово,
За один твой доверчивый взгляд.
Я набрался мужества и спросил:
– Скажи: кто она… В. Э.?
– Разве это не было бы чудовищно?..
– Что… чудовищно?..
– Разве я могу открыть ее имя?
– А почему?
– Тебе непонятно?
Это было его яркой особенностью: отвечать на вопрос вопросом.
– Но почему же? – настаивал я.
– Разве мужчина имеет на это право?
В его