парень безропотно признавался: суждения Рудковски, какими та поделилась при первом их разговоре, справедливы и вполне оправданы.
– Я желаю, чтобы вокруг меня находились люди, глядя на которых я испытывал бы ревностную жажду день за днем становиться все лучше. Люди, не погрязшие в зловонном болоте роптаний на судьбу и мир, их окружающий. Люди, которые ставят перед собой цель и предпринимают шаги по ее достижению.
Я хочу, чтобы мой круг состоял из лиц, не павших жертвами коллективного разума, если в существовании такого нельзя сомневаться. Лиц, какие поняли бы мои взгляды и разделили мысли, пусть даже те выходят за рамки возможного – что, вообще-то, иллюзия.
Я мечтаю об окружении, в каком человек не скрывается прочь, завидев первую тучку шторма, но мобилизует свои дух и силы и ищет возможности в неприятностях.
Я хочу жить в мире, где высшая ценность для человека – он сам. В мире, где человек, провозгласивший себя хозяином своих мыслей и действий, не подпитывал паразитов, что настроились жить за его счет.
Наконец, я хочу, чтобы каждый был занят лишь собственной жизнью и не занимался спасением других. Потому что тем самым – своими же поучениями и мнимой выручкой – он отнимает у них возможность покормиться опытом, ворует у себя время и оставляет участников драмы в замкнутом порочном круге.
Пылкая, избавляющая от зашоренности речь привела к неизбежному эмоциональному опустошению, чем слегка покачнула равновесие оратора. Тогда он, стремясь найти опору и за нее ухватиться, бросил взгляд на лежащую рядом Найду. Собаку, в том числе из-за длительных уговоров трех настойчивых дам, неохотно впустил в дом мистер Рудковски.
Комнату заполонило молчание. Оно сообщало: к словам юноши не имелось ни замечаний, ни комментариев. За это Генри был, как ни странно, благодарен. Впрочем, отведя взгляд от Найды, телом и духом вернувшись к столу, парень словил на себе вопрошающий взор Катерины. Та словно ждала, пока взгляд натолкнется на встречный, и, неизбежно дождавшись, выказала вопрос:
– Вы все это время говорили про идеальное для себя окружение, – Рудковски впервые за вечер сейчас обратилась к Генри. Тщательно, будто боясь оступиться, девушка подбирала каждое слово и подводила парня к удару, – но что Вы хотите от и для себя самого?
Всегда имея наготове однозначный и, как правило, исчерпывающий ответ, Генри нисколько не растерялся. Напротив, парня обрадовал этот вопрос, заставляющий мозг шевелиться.
– От себя я хочу и требую верности своим целям и ценностям, неуклонного их преследования и решительных действий в согласовании с ними. От себя я прошу образцового мужества, достаточного для борьбы с передрягой; краткости и жестокости с теми, кто пытается тянуть меня вниз при моих потугах вырваться на передовую, – отчеканил Генри и, помолчав, добавил: – Вам знакома теория ведра с крабами?
– Видимо, ее преподают там же, где обучают искусству сарказма, – съехидничала Катерина. Мать наградила ее таким взглядом, который понизил температуру в гостиной, и девушка из уважения