видели?
– Да. Ее.
Нина задумалась, потом сказала:
– Повторите еще раз, как вы нашли ее гроб. И вообще про всю ту ночь. Я очень люблю страшное. Только не торопитесь.
Припоминая подробности, а то и просто выдумывая, чтоб постращать Нину, Прохор шаг за шагом снова пересказал ей о своем походе с Фарковым к могиле шаманки – лунная ночь, висячий гроб, черная коса, – о своем бегстве, о том, как вслед им слышался свист и шепот мертвой Синильги: «Бойе, поцелуй меня!»
Нина вздрогнула, перекрестилась:
– Какой ужас!..
– И в ту же ночь я видел сон. Все красное-красное, и – поцелуи... – Прохор говорил тихо, прислушиваясь к своим словам. – А потом другой сон, белый: девушку видел, одну знакомую крестьянку, Таню...
Нина в глубокой задумчивости глядела на огонь. Полумрак комнаты колыхался и что-то шептал вместе с пламенем. В темных углах неясная тишина стояла, и чудилось Нине, что там прячется душа Синильги, мрачная, неспокойная... Вот она, вот она идет... и Нина вскрикнула.
– Барышня, что вы? Ведь это я. – Кухарка неслышно, по-кошачьи мягко ступая, прошла мимо них с клюкой и стала ворошить жаркое золото углей.
– Какая вы пугливая, – сказал Прохор.
– Нервы у меня... У нас в гимназии девчонки озоруют по ночам. Спиритизмом занимаемся, духов вызываем... Вот и...
– А я хотел вам рассказать еще кое-что. Пострашнее!
Нина огляделась кругом, прислушалась – за окном высвистывала метель и лизала темные провалы стекол.
– Зажгите лампу. Я не могу в темноте быть.
Розовый абажур сильной лампы приблизил, вызвал из мрака темные углы. В углах спокойно, пусто.
– Подбросьте дров, озябла я. – Нина натянула на плечи шаль и плотней уселась в мягком кресле. – Это очень интересно. Ну, я слушаю, – проговорила она почти шепотом. Лицо ее побледнело.
Прохор смутился и беспечным голосом сказал:
– Нет, я лучше расскажу вам про одну молодую вдову-тунгуску... Очень смешной случай... Как-то старик тунгус завел меня к себе...
– Однако какой вы бабник! – слегка пристукнув каблуком, с брезгливой гримасой сказала Нина. – Вдова, Таня, еще про какую-то Анфису говорили...
– Это наша очень хорошая знакомая, очень красивая, в селе у нас. – Голос Прохора дрогнул. – Я о ней не думаю. Мне Синильга подсказала про нее в последнем сне. Я даже не знаю – это, может, и наяву было.
– Я еще раз хочу услышать: как вы спаслись?
– Извольте. – Прохор нервно вычиркнул спичку и закурил. – Я умирал. Помню, как шарахнула буря, сразу, вдруг. Нашу палатку отбросило. Вихрь срывал с меня шубу. Вихрь крутился белый, белый, холодный... Я высунул голову, и вдруг что-то сверкнуло перед самыми глазами, как огонь, как молния. Кто-то дыхнул на меня, и с криком, ужасным таким, звериным, кто-то опрокинулся и закувыркался. Это Ибрагим закувыркался, в руке у него кинжал. Я знаю. Хотя он не сознается. И почему он закричал – не говорит. Вам тоже не скажет, лучше не сердите его, не спрашивайте... – Прохор порывисто курил, жадно глотал дым и с шумом выдыхал его клубами. – Потом вдали затявкали собаки. Я