булькнула. Она беспокойно оглянулась. Под ее взглядом вся поверхность забурлила, вскипела, подернулась густым паром.
Тунува выбежала из пещеры. Пока поднималась по лестнице, ребра словно кто-то сжимал в кулаке. Когда из темноты блеснули черные глаза, она остановилась.
– Нин… – Она встала перед ихневмоном на колени. – Сладкая моя, ты не видела Лалхар?
– Ее здесь нет. Фарна здесь нет, – ответила Нинуру. – Они ушли с Сию и Елени.
Тунува застыла, ее огонек заколебался.
– Нинуру, куда они ушли?
Ихневмон внимательно взглянул на нее:
– На восток.
12
Император еще не добрался до Верхнего храма Квирики, когда его обитатели проветрили лучшие постели, отскребли полы и стены, расчистили дорожку в снегу и подготовили внутренние покои. Никто не знал, надолго ли он останется и почему явился без предуведомления.
– Думаи. Канифа. – Великая императрица вышла к ним на открытый помост. – Готовы ли мы?
– Да, великая императрица, – ответил Канифа. – Его величество, должно быть, уже на лестнице.
Великая императрица с непроницаемым лицом сжимала в руках трость. Она редко видела сына с тех пор, как уступила ему, совсем ребенку, трон.
Горячий ключ успокоился, но протаявший вокруг него снег служил предостережением, как и помутившаяся вода. Один из молодых певцов варил в ней яйца, напевая рабочую песню.
– В последний раз он кипел столетия назад. Остались записи, – заговорила императрица, поймав взгляд Думаи. – Позаботься о матери. Она сильно ошпарилась. Не отходи от нее сегодня.
– Да, великая императрица.
– Канифа, присмотри, чтобы императорскую свиту накормили и устроили. Нам с его величеством многое надо обсудить. – Она выдохнула облачко тумана. – Узнаем, что привело моего сына на гору.
Унора лежала у себя в комнате. Ее покрасневшие ступни и икры блестели, на коже проступали капли. Она выпила от боли флягу вина и забылась. Думаи воспользовалась этим, чтобы втереть в ожоги мазь.
– Думаи.
Тонкие мозолистые пальцы сжали ее запястье. Унора тускло уставилась на дочь.
– Я… сделала глупость, – выдохнула она. – До твоего рождения.
– Не разговаривайте, матушка, – рассеянно отозвалась Унора. – Полежите спокойно.
Унору снова взял сон. Думаи сменила ей повязки на ногах.
Волосы сбились на подушке. Думаи отыскала шкатулку с имуществом матери – решила достать гребень. Она перебирала пузырьки с маслами, пучки трав, зубочистки, бумажные пробки для месячных.
Над гребнем ее рука застыла: чистого золота, украшен настоящими раковинками и редким оранжевым перламутром. Таким не распутывают волосы, а украшают прическу. Верно, подарок богатого восходителя, хотя Унора никогда не хранила таких подарков, а уносила их на вершину. Странно, что этот оставила себе. Думаи убрала гребень в уголок шкатулки.
Император Сейки с малой свитой прибыл на закате. Думаи его почти не разглядела. Не высокий и не малорослый; ни толстый, ни худой. Его приветствовала великая императрица,