впервые увидел. – Так что, дорогой… неделька-другая…
– Боюсь, два года минимум, – князь потер шею. – Его величество высказался однозначно…
– Два года? – ужаснулась матушка. – Это… бесчеловечно! И невозможно.
– Почему?
– Да потому что мы не можем позволить себе потратить эти два года на…
– Подкозельск, – вставил Иван, чуя, что судьба его повисла на тонкой нити. Ехать не хотелось.
Совершенно.
Он понятия не имел, где этот Подкозельск находится, но смутно подозревал, что, где бы он ни был, там всяко не найдется места достойным клубам, в которых человеку его положения не зазорно будет провести время. Да и компания… какая в Подкозельске компания?
– Вот-вот… ничего… поговорю с Лизонькой…
Иван кивнул, в глубине души даже выдохнул. Бабушка всенепременно побеседует с Императрицей, с которой уж сколько лет пребывает в приятельских отношениях. И все разрешится.
– …в конце концов, она должна меня понять… мальчика женить надо! А какие в этом Подкозельске невесты?
Иван закашлялся.
– К-как женить? – тихим шепотом спросил он.
– Обыкновенно. Вы же ж… как… вас женить надо по юности. Пока вы сопротивляться не научились. А чуть время упустишь, так потом и не заставить! – взгляд княгини был полон молчаливого укора. И Кошкин, уж на что привык к матушкиным взглядам, не выдержал, отвернулся, всецело осознавая свою вину. Но не собираясь меж тем поддаваться. – А между прочим, дорогой, ты ведешь себя безответственно! И являясь главой рода, должен осознавать, что имеешь перед этим родом определенные обязательства род оный продолжить. А раз уж ты сам не озаботился наследниками, то…
– Дядя… – дрогнувшим голосом произнес Иван. – Я… осознал!
– Что?
– Все осознал! Сполна… я готов искупить вину кровью… то есть, делом… и все такое… даже на Сахалине.
Подкозельск вдруг представился слишком уж близким, ибо в Москве у славного рода Кошкиных тоже имелся особняк, куда бабушка вполне себе могла переехать на годик-другой. А уж какие-то четыре сотни километров тем паче не станут ей преградой.
– Боюсь, Сахалин уже занят. Не ты один такой… одаренный, – хмыкнул дядя и, положив руку на плечо, произнес. – Я рад… в таком случае идем, побеседуем… предметно, так сказать.
Княгиня, громко фыркнув, удалилась.
Иван потер шею, показалось вдруг, что её захлестнула невидимая петля.
– Она не успокоится, – обреченно произнес он. – Пойдет к императрице…
– Пойдет, – согласился дядя куда более мягким тоном. – И уйдет, потому как новый указ подписан…
И в Совете не нашлось никого, кто рискнул бы возразить.
– И что?
– И то, что отныне выпускники, отрабатывающие обучение, юридически пребывают в статусе призванных на службу Императора. А о чем гласит двадцать седьмой декрет?
– О чем?
– Бестолочь… о том, что лицо, призванное на службу Императору, во время оной службы не может вступать в брак. Декрет старый, еще прапрадедом