пять рядовых, «на коих возложить наблюдение за порядком на марше, на бивуаках и кантонир-квартирах … поимку мародеров и т. п.». Чины эти названные жандармами были отданы в распоряжение корпусных командиров.
Само по себе III Отделение являлось учреждением со сравнительно небольшим аппаратом. Первоначально личный состав был определен в 16 человек, которые должны были обслуживать четыре отделения (экспедиции).
Функции между этими экспедициями распределялись следующим образом: I экспедиция занималась политическими делами – «предметами высшей полиции и сведениями о лицах, состоящих под полицейским надзором»; II экспедиция – раскольниками, сектантами, фальшивомонетчиками, уголовными убийствами, местами заключения и … крестьянским вопросом; III – занималась специально иностранцами, проживающими в России, тем самым, выполняла функции контрразведки; IV – вела переписку о «всех вообще происшествиях», ведала личным составом и пожалованиями. Работа III Отделения усложнялась. В 1828 г. к кругу его деятельности была причислена и театральная цензура, а в 1842 г. появилась и V экспедиция. Таким образом, к 1860 г. штат сотрудников уже насчитывал 40 человек. Однако законом функции между экспедициями не были строго разграничены.
На местах политической полиции ведали местные жандармские управления. Вся страна была разделена на пять, а потом на восемь округов, во главе которых стояли жандармские офицеры. Округа, в свою очередь, делились на отделения, каждое из которых – на две-три губернии; начальниками назначались жандармские штаб-офицеры.
Начинают широко использоваться данные «наружного наблюдения», «толки и слухи» и «перлюстрация писем». Деятельность секретных сотрудников еще не приносила желаемого результата. До 90 % сообщений секретных сотрудников оказывались ложными; чаще всего такие доносы появлялись в результате сведения мелких личных счетов. Однако процесс накопления информации начался.
Не приносила значительных материалов и перлюстрация корреспонденции. Подавляющее большинство писем носило бытовой характер, и казалось бы, не представляло интереса для контрразведки. Однако и здесь процесс накопления информации «пошел».
Нарастание революционного движения в стране, недовольство крестьян, брожение в армии поставили во главу угла все-таки работу агента, секретного сотрудника, внедряемого в революционную организацию. Однако агентурная «записка» являлась не единственным источником информации. Другим, столь же важным, была перлюстрация писем, которая велась в широчайших размерах.
«Некоторые письма конфисковывались, другие фотографировались, с третьих снималась копия, с четвертых переводилась на кальку не разобранная подпись, а то и целая строка. Это была сложнейшая работа … приходилось устанавливать не только адресата и адресанта, но и каждое лицо, упомянутое в письме, иногда только уменьшительным именем, одной буквой или описательным выражением. Были тома устанавливаемых адресов, толстые тетради догадок об имени,