звонкого сквозняка, приходил он, словно давний дух родственника. Кто-то открывает дверь шире, позволяя ему пройти к праздничному столу, освещенному группками свечек. А кто-то с громом захлопывает дверь перед самым его носом, заставляя духа ютится у окон, поглядывая на домик из-за прохладного стекла.
– Ты не понимаешь! – Вейн скакала у братца, скребущего тропки граблей. – Это очень важно! Тебе не придется больше одевать мантию, когда идешь на рынок!
– А мне и так не придется, – веерная грабля проскрежетала по плитам, шурша свежей листвой. – Ты на рынок ходишь и весело повиливаешь хвостиком.
Девочка надулась, взмахнув руками.
– Не правда!
– Правда, – и рука всунула ей граблю. – Займись делом.
– Сам занимайся – она отпустила граблю, не долго балансирующую на прутиках и вмиг обрушившуюся на чей-то монумент.
Марька, неловко топая на своих двоих, подошла к ограде, подтягивая граблю. Она отбросила ее в сторону, рассматривая мемориальный камень. Холодные, но блестящие вязью серебристых прожилок, рамки его были аккуратно выточены, словно деревянная рама картин неизвестного художника. Перевесившись через железную ограду, девочка всмотрелась в выточенные витиеватые буквы.
– Пекалла? – она с недоумением взглянула на, угрюмо скребущего дорожки, Кардо.
Смягчившись, брат проронил улыбку, незаметно кивнув.
– Пекалла, верно, – и продолжил с непроницаемым выражением лица скрести груды листьев, собирая кучку.
Вейн, обдумав, наконец возразила:
– Ну хорошо, это будет важным для жителей Преки! – но собеседник не поднял головы. – Это будет важно для тех людей-котов, кентавров и всех остальных, кто скрывается среди однообразной толпы. Лурбук пасет овец только потому, что когда-то его предки убедили дать селянам возможность оркам пасти браштеранов, и они победили миф о том, что их род сожрет все до одной, – копыта простучали по плитам, и она выстроилась прямо перед усердным работником, собиравшим листья в льняные пакеты. – Это все ничего?
Марька подождала, указав на мраморный камень, пролепетав:
– А кто она?
Кардо замер, повернувшись к младшей сестре
– Она пекарь, Марьк, – завязав мешок, он поднял сестру, усадив на небольшое, пятнистое лошадиное тело. А когда маленькая наездница крепко ухватилась за темную рубашку, мальчик подхватил мешок и граблю и направился в сторону инвентаря. Уложив мешок рядом, он отошел к новому месту, засоренному ярким всплеском листьев.
– Может, не стоит тратить время? – спросила Кейсп.
О, нет! Эти слова всегда воздействовали на Вейн как активатор в химической реакции, заставляя мысли в голове не завертеться быстрее, а вспыхнуть огнем. Она подскочила на копытцах, каждый из которых пытался раздробить каменные плиты. Она разъяренным быком встала перед братом. Замечательно!
Марька, растерянно глядя на противостояние, попыталась разрядить обстановку:
– А мы пойдем к ней в гости? К пекалю?
– Нет, она живет