из власти морока, она нашла себя все еще прижимающей к груди клинок. Кирнан так сильно стиснула лезвие, что оно заметно повредило нежную ткань перчатки, обнажив ее почерневшую кожу.
К счастью, ее супруг ничего не заметил – читая, он и сам провалился в сон. И Кирнан впервые смогла присмотреться к его чертам, не рискуя быть пойманной, ведь до того остерегалась открыто разглядывать новообретенного супруга.
С огромным неудовольствием она признала, что мужчина по-своему красив, хотя необычная внешность и темные волосы обличали в нем чужестранца. Куда больше общего у него нашлось бы с жителями далекого края, где Кирнан провела мрачные годы своего изгнания. Но для южан он имел слишком светлую кожу.
После долгих размышлений девушке так и не удалось сложить представление о том, где же находилось то загадочное место, откуда он прибыл. Имела ли правда значение? Ей стоило воспользоваться случаем, ведь она все еще крепко сжимала в руках стилет. Можно было решить проблему одним точным ударом.
Но убить беззащитного, спящего человека оказалось выше ее сил.
Теперь Кирнан злилась на себя за эту слабость, ведь соверши она задуманное – сейчас присутствовала бы на погребальном обряде, а не тащилась на охоту, навязанную ей как часть праздничных мероприятий, организованных в честь королевской свадьбы. Девушка не планировала гоняться за кроликами или оленями, а потому просто наслаждалась редкой возможностью побыть наедине с собой. Без навязчивого присутствия Советника за плечом.
Во времена жизни при дворе она была слишком мала, чтобы разделять подобные забавы знати, но частенько гуляла, изучая окрестности, так что по наитию неплохо ориентировалась в этих местах. Кирнан силилась найти милые сердцу уголки, помнившие ту беззаботную пору, но не узнавала окружающий лес, изменившийся за прошедшие годы.
Как и она.
Наконец ей все же удалось выйти на поляну, хоть немного сохранившую прежний облик. Здесь тонкие молодые деревья кругом обступали массивный, величественный дуб, выросший на пологом холме. В теплую пору дети, сбегавшие из дворца, могли проторчать тут целый день, наблюдая за норами кроликов, испещривших корневую систему древнего исполина.
Кирнан спешилась и привязала поводья к заснеженным ветвям ближайшего куста. Обойдя дерево по кругу, она стянула перчатку со здоровой руки и любовно погладила жесткую кору старого дуба, приветствуя его, словно давнего друга.
Девушка осмотрела дуб со всех сторон и, опустившись на корточки, сдвинула в сторону сухую, пожелтевшую траву. Там, у самой земли, она разглядела несколько черточек, выцарапанных неуклюжей детской рукой.
Их имена.
Имена тех, кого давно уж нет среди живых, кто ушел без почестей и должного уважения. Лишь три имени. И память. Такая же поблекшая, как эти буквы, что одним днем, таким же ясным, увековечил мальчишка из замка. В отличие от нее, он умел читать и писать.
Кирнан вздрогнула, различив какой-то шум, и спешно подняла охотничий лук, подслеповато щурясь в солнечных лучах.