все больше и больше кошек. Они приходили сюда из города, особенно со стороны порта. Оттуда, где расположена песчаная отмель. Рыбацкие корабли, один за другим, покинули эту стоянку, предпочитая швартоваться пониже, в устье реки. Сейчас их уже не осталось, только прогулочные яхты. Яхтсменам все нипочем, лишь бы фарватер был хоть немного судоходным. Они здесь на отдыхе, и сесть на мель в фарватере для них тоже развлечение.
С исчезновением рыбаков набережные изменились. Там, где люди в непромокаемых плащах выгружали на берег ящики макрели, теперь прогуливались, лакомясь вафлями, туристы.
Должен похвастаться: я кое-что смыслю в людях. Но, как мне рассказали, моряк и турист разительно отличаются друг от друга в смысле выгоды. Не стало ни мусора, ни рыбьих голов, ни потрохов. Вообще ничего. Разве что несколько ломтиков жареного картофеля в пыли, рожок мороженого, вот и все. Вот почему кошки старались перебраться в лес. Мою мать это очень возмущало, что с ее стороны вполне естественно. Можно сказать, что это эгоизм, но скажите, кто может просто так уступить свое место под солнцем? Во всяком случае, уж точно не я. Обладая здравым рассудком, она ненавидела их всех, вместе взятых. К несчастью, как я уже сказал, временами она переставала быть собой. Тогда она позволяла себе слабости, как ни грустно мне об этом говорить.
Вначале бродяги приходили, когда наступала хорошая погода; с наступлением зимы их больше не было видно. Может быть, какие-то делишки заставляли их вернуться, а может, они умирали. Одним словом, из городских котов получались довольно жалкие охотники. Им не хватало тренировки. Большинство приходило сюда ради содержимого урн. Таких моя мать ненавидела больше всего. И эта ненависть была совершенно бескорыстной. Причина была не в конкуренции, а в сделке с людьми. «От этих кошек несет человеком, – говорила она, – это фальшивки». Да, именно так: в буквальном и любом другом смысле.
Новоприбывшие не были теми котами и кошками, которые живут в комнатах и позволяют трогать себя руками. Вовсе нет. Но они позволяли себя увидеть. Когда из «Седико» выходили работники, эти кошки не убегали от них. Случалось даже и худшее. Когда кто-нибудь из людей приносил в загородку с урнами дневную порцию – салат с тунцом, просроченные йогурты, – кто-то из этих падших мог даже замяукать, выпрашивая свою пайку. А кто-то с опаской приближался, отираясь у ног человека. Эти кошки научились узнавать работников. Они различали, с кем и насколько далеко можно зайти. Во время обеденного перерыва, когда покупателей не было, некоторые кошки выходили из леса, чтобы отдохнуть на месте автостоянки. Им не хватает асфальта – поясняла моя матушка. Они любят вовсе не наш лес, а парковку.
В целом, она их не особенно и упрекала. Ненавидеть для моей матери означало нападать. Нападать, не жалея сил. Главное при этом – быть уверенным в своем преимуществе. Впрочем, мне тоже было не по себе от близости супермаркета со всеми его шумами. Меня сильно нервировала