который позвал ее присоединиться к молитве. «Господи! Прошу Тебя! Помоги мне! Верни меня домой! Во имя Господа двух миров! Малак Тавус![7]» – взывала всей душой Элин, сама не понимая, молилась ли она или умоляла.
Закончив намаз, он приказал ей раздеться и лечь в постель. И тут Элин словно наэлектризовало, как прибор, на котором нажали кнопку. Она всегда противилась насилию, с первых же дней плена, и просила оставить ее в покое. Элин сжалась и свернулась комочком. Аяш поедал ее взглядом с головы до пят.
Он взял ее за левую руку и стал рассматривать татуировку.
– Это что?
– Долго рассказывать, – проговорила она.
– Я бы послушал.
Элин насупилась. Тогда Аяш потребовал еще раз, чтобы она поведала ему историю, связанную с татуировкой птички. Элин пришло в голову, что таким образом можно заговорить Аяша и не обнажаться сейчас перед ним. Но он успел раздеться. Элин решила, что он передумал и уже не жаждет ее слушать. Очевидно, что он намерен заняться с ней сексом. Но он откинул одеяло, укрыл их обоих и переспросил:
– Так что там насчет птички?
Элин сомневалась в том, что он искренне хочет знать ее историю. Есть ли смысл довериться ему? Действительно ли он из этих? Кто вообще этот Аяш? Он не собирается ее ни насиловать, ни избивать. Зачем тогда приказал принять душ и снять одежду? А если он не из этих, что тогда ему нужно?
– Можешь рассказать мне все. Не бойся, – попытался подтолкнуть ее Аяш.
– Ты из ИГИЛ?
– Исламское Государство Ирака и Леванта, так нужно говорить. Служу в полиции нравов. Занимаю ответственную должность. Государство дало мне работу, оплачивает счета за воду и электричество. Они наводят порядок, налоги собирают по справедливости. Нам предоставляют все необходимое на каждый день, чтобы мы работали за идею, а не за кусок хлеба.
Элин сдержалась, чтобы не поинтересоваться, что это за идея, ради которой они с такой жестокостью убивают людей, делают их рабами, выгоняют семьи из их жилищ.
На минуту повисла тишина, Аяш стал ее гладить, и Элин тут же пожалела, что не начала рассказывать ему свою историю. Возможно, он бы сейчас слушал, а не лез к ней своими ручищами.
– Ты попадешь в рай. Ты знаешь об этом? – спросил он ее.
Элин помнила, как один из них сказал, что в раю она будет не человеком, а гурией и будет услаждать правоверных.
– Нет, я не попаду в рай. Мне уготован ад, – отозвалась Элин, решив, что если в раю окажется Аяш и ему подобные, то она предпочла бы ад.
– Почему? Какой грех ты совершила?
Элин не знала, что ответить.
– Встречалась тайно с мужчиной?
– Да, было один раз.
– У тебя с ним что-то было?
– Нет, этого у него со мной что-то было, – совсем поникнув, ответила Элин.
Она замерла и лежала камнем, пока он щупал ее тело. Элин не подавала виду, что у нее побаливают синяки. Она не могла найти в себе сил, чтобы сопротивляться, и смирилась с тем, что с ней сделают, что захотят, с ее согласия или без оного. А может, он не такой дикарь, как другие, к кому она попадала в рабство? Вдруг он окажется