интересно.
– Во! – объяснил младший сын и показал на лежащий рядом столб.
– Сгнил, – пояснил второй сын. – Заменить надо.
– Где сгнил? – ещё сильнее прищурился Якутов.
– Во! Во, – показали поросята в панамках.
– Не вижу! Ах, это пятнышко, – задумался Толя и поскрёб небритую шею. – Да, сгнил… прямо весь.
«Да ему б еще лет двадцать стоять, – думал Толя про себя, – но только не на этом огороде».
– Вовремя ты, Крякин, столб обезвредил, – съязвил Толя.
– Да! – обрадовались дети, не поняв насмешки.
Сам Крагин молча тесал новый столб. А молчание это и дураку понятно. Мол, иди ты Якутов своей пьяной дорогой. Иди вниз с моей горки в свое болото. В калитку зайдешь – дверцей не хлопай. Одно неосторожное движение, у тебя весь забор сложится, и дом, и крыльцо с лягушками, и сортир с ящерицами. Потому что надо, Толя, вовремя обезвреживать гнилые столбы. И пить надо меньше. И вообще закрой рот, а то последние зубы просыплешь.
И кстати, могила у тебя, Якутов, такая будет, что смех да срам. Кривая, гнилая, без фотографии (сам подумай, что туда повесить? Детскую разве что). И всякий идущий мимо могилы плюнет и ничего про тебя не подумает.
– А мне оно и не надо, – сам себе возразил Толя. – Ты знаешь, Крякин, мне всегда хотелось жить в гармонии с природой.
– Да ну.
– А ты вот, Крякин, не живешь в гармонии с природой.
Ты живешь супротив нее.
– Чего-чего? – Крагин распрямился и опустил топор.
– Чего-чего, – эхом подхватили поросята.
– Вот гниль, Крякин, это процесс естественный. И лягушки – тоже живые существа, и ящерицы. Они мне нравятся.
– И мне! – ответил младший сын.
– Ну-ну, – продолжал Якутов. – Прыгнет рядом – так хорошо… А без них тоскливо. А ты… У тебя лягушки-то есть? Ну хоть одна?
– Полно, – снова обрадовались дети.
Младший куда-то убежал, а старший показал в сторону.
– Вон пруд, – объяснил он. – В прошлом году выкопали. Уже четыре лягушки. И ещё мы туда хотим рыбу поселить.
– Рыбу?
– Да. Мы в городе видели аквариум, но папа не может купить. Сказал, что в наш пруд можно карасика поселить. А ещё к нам ежик приходит. Нафаня.
– М-м-м, – застонал Якутов, потирая больную голову.
– Небось в «пинжаке» приходит ваш Нафаня.
И побрел к себе, хотя ему вослед еще что-то говорили. Толя не слушал, но уловил только одну фразу, которая прилетела к нему сквозь ровненький забор Крагина: «Оставьте его в покое!» Это он детям сказал. А что, любопытно узнать, они хотели сделать? Камнем кинуть?
«Ну сейчас!» – оскалился Якутов и снова в гору пошел. Тяжело хрипела и булькала его грудь, ждущая контрольного удара камнем. Тяжело поднимались ноги, жаждущие последней схватки.
Пока шёл, вспомнил, что фотография на могилу у него приличная всё же есть. Правда, ему там не пятьдесят лет, а тридцать, но какая разница!
– Потом, потом, – объяснял Крагин младшему, а тот всё упирался.
Якутов стоял за деревьями и за