осекся: Святослав прибыл с дружиной на север для того, чтобы разобраться, чья здесь власть. И вот «дело улажено» – другого князя тут не будет.
Удайся Сванхейд ее замысел – Правена сейчас была бы молодой княгиней Гардов. Но Недоля одолела – она вдова.
– Я поеду с тобой.
– Зачем? – Вальга пришел в изумление.
– Как – зачем? Должна я к могиле мужа моего… – У Правены оборвался голос. – Хоть могилу…
– Ну-ну! – Вальга подошел и с сочувствием, хоть и неловко взял ее за плечи. – Коли родичи тебя отпустят, так поедем. Только не очень долго собирайся… Я ж не знаю, сколько князь там пробудет, чтобы мне потом не догонять их.
– Так сегодня и поедем! Нынче какой день, четвертый? Пятый?
– Я три дня в дороге был… Да один день там – четыре дня.
– Если поспешим, то ко второму правежу[6] поспеем – на девятый день.
– Поспеем… – растерянно согласился Вальга.
Правена помолчала, потом добавила, глядя перед собой:
– Я все не верю… даже причитать не знаю как. Он передо мной все живой стоит. Было начну, а тут мысль: может, он жив? Не видела ж мертвым его…
Этим, как видно, и объяснялось ее застывшее спокойствие – Правена не верила, что муж, весной по зову Сванхейд уехавший живым и здоровым, не вернется. Она больше не увидит его – ни живым, ни даже мертвым. Мысль о его смерти постепенно утверждалась в уме, но не доходила до души, и это неверие придавало ей сил. Окажись вдруг перед ней бездыханное тело – сама упала бы, как цветок нивянка под косой.
Вальга думал, что родичи не захотят отпустить Правену – видано ли дело, молодой женщине ехать в такую даль! – но никто не возразил. Предслава, когда заходила покормить детей, все время рыдала, и младшие дети принимались вопить вслед за ней, еще не понимая, что случилось. Предславе сейчас было несколько за тридцать; после всех родов располневшая, румяная, красивая женщина, она искренне предавалась печали по Улебу, но печаль эта не шла ей, как темная туча к щедрому летнему дню, и плач ее был сродни грибному дождю, когда крупные капли сверкают в солнечных лучах. Зато Вальга утешил ее, рассказав о Малфе, ее старшей дочери. Малфа два года назад была увезена погостить к Сванхейд, да так и не вернулась.
Услышав о желании Правены ехать в Хольмгард, Предслава шмыгнула носом, но лицо ее приняло деловитое выражение.
– Кто же с ней поедет? Ты же не привезешь ее назад?
– Я нет, ну… Бер Тороддович привезет. Это внук Сванхейд…
– Мы его знаем, он здесь был – он Малфу от нас увез. Да так и не привез назад. И эту тоже не привезет! Отец, может, ты? – Предслава посмотрела на мужа. – С сеном, конечно, не закончили еще, но мы уж сами как-то…
Лицо ее снова сморщилось: при мысли о сенокосе она вспомнила Улеба – никогда он больше не выйдет на луг, – и с трудом сдержала желание запричитать. Без тела, без могилы, вовремя не узнав о несчастье, ближайшие родичи могли лишь отметить более отдаленные сроки поминания. Да и плакать после погребения уже нельзя, чтобы покойник на том свете не ходил весь мокрый, но ведь они не узнали вовремя,