часа, но видела, что у них пустой взгляд. Они сами как зомби.
Артем грустно усмехнулся.
– Не пройдет и недели, как ты станешь такой же.
– Такой же? – снова занервничала она.
– Я повторюсь. Ты отрезана от мира. Одно осознание этого сводит с ума, – Артем посмотрел на камеру в кабинете, а также того, что глаза и уши нашего лидера – везде.
Бухгалтер снова посмотрел на нее.
– Прости меня, пожалуйста. Я не хотел тебя пугать.
– Ничего. Я все понимаю.
Артем глотнул сока, но Карине было не до питья.
– Кстати, о страхе. У меня есть своя теория, за которую меня точно вышвырнут с должности. Дело в том, что эти плакаты с зомби специально везде развешаны для того, чтобы оставлять человека в страхе. Членам внешний партии, то есть простым рабочим, все равно, что происходит вокруг, и что творят члены внутренний партии лидер, я, управляющие предприятиями. Главное, чтобы первые под руководством вторых оставались в безопасности. А камеры, полиция, запрет на свободу слова – это уже прихоти правителя. Я помню время, когда лидер мне еще нравился. Он был хорошим человеком. В первый день апокалипсиса он не отдал лагерь на растерзание зомби, а потом его как будто подменили.
– Вот как. А как он вообще…
– Он сын директора, – перебил Артем.
Артем достал из-под стола контейнер, завернутый в фольгу.
– Ты любишь рыбу и яичницу?
– Обожаю.
– Она еще не остыла. Здесь такая еда, как раньше осетр с красной икрой. Так что наслаждайся, пока дают.
– Спасибо большое. А то я все эти два месяца, считай, одними консервами и сухарями питалась.
Они начали есть.
– В лагере есть ларек со всякой всячиной. А еще есть черный рынок. Он у нас появился из-за дефицита многих товаров.
– И что там продают?
– Примерно все что угодно.
– Я уже в этом сомневаюсь.
Он усмехнулся.
– Они добывают разные вещи и меняют их на еду или другие нужные товары для тех, кто боится покидать стены лагеря из-за зомби, а у нас таких большинство. Хочет, например, работяга футболку, да не простую, а с «Симпсонами», добытчик в заброшенном городе по чистой случайности находит эту футболку и берет с собой. А вернувшись в лагерь, втихаря меняет ее на колу, например.
– И это незаконно?
– У нас тут вроде коммунизм. Это называется спекуляция. И противоречит идеологии партии.
– Знаешь, то, что ты мне рассказал, напомнило мне челноков из 90-х. Они тоже ездили в другие страны и продавали товар, который на родине был дефицитом.
– Мне нравится твой ход мыслей.
– Но, раз у вас коммунизм, кого-нибудь поймали?
– Нет. Потому что на это закрывают глаза. Потому что, повторюсь, из-за дефицита товаров многие нуждаются в разных вещах. Да, у нас есть полицейские. Но есть и второй черный рынок. И у него, в отличие от первого, есть начальник. Это рынок табака и спиртного. В лагере сухой закон. Но многие пьют. Хоть я и осуждаю пьянство, но их можно понять. В таких условиях люди