воду. У Никиты даже не осталось никаких эмоций, чтобы удивиться огромной голове тайменя: он машинально зацепил свой багорчик под жабры и стал вытягивать рыбу на лед. В какой-то момент он даже снял с себя свой пояс-кушак и закинул его на шею Рекса, который все рвался помочь ему, но не знал как. Так общими усилиями они вытащили-таки огромную рыбу на лед. В длину она оказалась под полтора метра.
Пока он разделал и перетаскал куски тайменя на лабаз, день уже начал клониться к закату. Надо было по плану еще затопить баню и подготовить еду на завтра. Обычно он в свой как бы выходной старался мыться засветло, но на этот раз пришлось при свете керосиновой лампы. После парилки, как ни странно, ему полегчало, чего раньше не было: при выходе из жаркой влажной бани, пусть и топил он без лишнего энтузиазма, в холодный воздух всегда начинался сильный приступ кашля. Почувствовав облегчение, Никита сварил себе кусок тайменя с рисом, а также запек в печке порционные куски свежей рыбы в фольге на завтрашний день. «Ну, что ж, – думал Никита, заглатывая через силу куски мяса нежной рыбы, – бои идут с переменным успехом. Так что сдаваться и нельзя, да и рано – еще повоюем».
На ночь Никита проглотил вторую капсулу. За следующие четыре дня он совершил второй малый круг по левому берегу Нымды и добыл двадцать три соболя. С середины октября и до того момента, пока толщина снега позволяла ходить пешком, добыча соболя велась карабином, а потом – с помощью капканов и кулемок. При охоте с ружьем Никита курсировал от одного домика к другому с ночевками в них как бы восьмеркой, где два круга маршрута, проходившего по разным берегам Нымды, соприкасались в базовой избушке. Соболь, если он имелся, всегда держался близко к воде, поэтому охотники свои эти маршруты, которые они называли путиками, прокладывали вдоль ручейков и речушек. Зимой же Никита уходил из основного своего зимовья примерно на две недели, добывая соболя уже капканами и двигаясь по большому кругу, обходя все свои проходные избушки кроме находящегося немного в сторонке домика на самом верховье Нымды.
Совершив, таким образом, второй малый круг, Никита добыл сорок четыре соболя за десять дней, что было просто невероятным успехом. Можно было бы радоваться, да только вечерами, снимая шкурки, он начал ловить себя на мысли, что ему немного безразличен его охотничий результат. Постоянные блуждающие физические боли в теле пытались все настойчивее затмить разум и убить все внутренние желания и стремления.
Обычно Никита успевал до начала обильного снегопада сделать максимум две полные «восьмерки», что по времени выходило дней пятнадцать-двадцать, хотя бывали года, когда глубокий снег формировался уже в конце октября. На этот раз настоящая зима пришла только к двадцатому ноября. До этого момента Никита успел почти выполнить свой план на весь сезон, но радости никакой он не чувствовал: капсулы помогали, но они и отбирали словно бы внутреннюю силу за счет будущего времени. Он уже начал пить их через день, а иначе руки дрожали,