горе, названный по имени своего основателя Кия, варяги вступили в переговоры с его жителями – полянами. Пообещав защиту от имени новгородского веча, на службе которого они состояли, Аскольд и Дир заручились помощью окрестных славян в строительстве укреплений.
Из Киева Аскольд и Дир ходили походами на греческие города Херсона, добирались по морю до коренных земель самой империи, разоряли побережья Фракии и Вифинии. Часть захваченного добра раздали дружине и употребляли на укрепление Киева, а остальное отправляли в Новгород; распределением добычи ведали жрецы, управлявшие вечевой казной.
Но в одну из зим вскоре после смерти Рюрика ежегодное поступление с юга не пришло в срок… Минуло много недель, а вестей из Киева все не было. Посланные дознаться о причинах такой задержки вернулись с известием, что Аскольд и Дир решили отложиться от Новгорода – объявили, что приняли от императора крещение и посему становятся его союзниками, а не врагами. А новый бог, которому они повиновались, вручил им, по их словам, власть над Киевом. Ни вече, ни боги, которым приносят жертвы в Новгороде, теперь будто бы не властны над ними.
Тогда и решило вече послать в Киев опытного в ратном деле мужа Олега, родича Рюрикова, а для того, чтобы привести отколовшуюся землю под руку Великого Новгорода, постановили отправить с Олегом малолетнего Игоря, сына Рюрикова, дабы мог он возвести истинного князя на место самозванцев…
Неприязнь и недоверие между матерью и сыном во многом питались воспоминаниями об этой первой попытке христианизации Киева и ее исходе. Обвинения, раздававшиеся в сторону княгини из среды дружинников и волхвов, делали Ольгу подозрительной и раздражительной. Она уже не пыталась воздействовать на Святослава, оставил попытки приобщить его к христовым истинам и греческий жрец, привезенный ею из Константинополя. Княгиню теперь уже тяготило присутствие сына во дворце, и она чувствовала себя спокойно лишь тогда, когда Святослав отправлялся вместе со Свенельдом на охоту или в полюдье.
Князь задумчиво улыбается, глядя мимо даров. Посольство, столпившись перед троном, терпеливо ждет, когда славянский властитель соблаговолит произнести слова признательности величайшему из самодержцев. А Святослав, словно позабыв о необходимости воздать должное императору ромеев, безмятежно усмехается, оглаживая ладонью густые висячие усы. Он вспоминает про свою последнюю придумку – как отправил в подарок своему первенцу Ярополку отроковицу из захваченного его воинами монастыря. Кому пришло в голову запеленать в черную монашескую одежду этот едва распустившийся бутон? Кто определил тебя, белолицая гречанка, в невесты Христовы? Нет, не исчахнешь ты пред иконами, не иссохнешь в постах, но станешь матерью князей русских…
Наконец отрешенный взор князя снова останавливается на груде императорских подношений. Сдвинув брови, Святослав поднимается с трона. Он среднего роста, но благодаря тому, что стоит на возвышении, кажется посольству гигантом. Его широкие плечи, выпуклая грудь