пряди своей правой пятерней, одновременно укладывая и прилизывая челку на правый же бок, а левой продолжая зависать на клавиатуре своего серого ноутбука, сидя в гостиной своей же квартиры, Никита и ее убрал со стола, закидывая теперь обе же руки за спину. И откинувшись на спинку стула из темного дерева, в цвет и самого стола, что шел же в наборе к нему, оперся на его задние две ножки и завис над полом в воздухе, потягиваясь руками вверх. Почти и протыкая стулом ковер с высоким черным ворсом и причудливыми большими белыми цветами на нем. И не потому, что те были не по размеру ковра, а потому, что не по своему размеру, возможному и стандартному, явно и сильно же его превышая. И, что еще интересно, они были даже не похожи на самих себя. Как и на своих собратьев. Да и сосестер. Вроде тех же роз или лилий. Это был какой-то симбиоз и скрещение одного вида растений с другим. Но и так, что было и непонятно – кого и с кем, еще же и изначально. Чья была основа? И чьи вкрапления? И в какой пропорции вообще? А змеи-стебли с мелкими шипами, полосующие поверхность ковра вместе с листвой от и до, только еще больше подливали масла в огонь. Превращаясь в какое-то змеиное гнездо и их же клубок, а порой и в каких-то осьминогов-лиан. То здесь и полностью пропадая под мебелью, то там и выходя за края. И не только же самой мебели.
Не обратив же внимания на это, как и на почти что полностью расстегнувшуюся на груди рубашку в крупную черно-красную клетку, распахнувшуюся по краям и открывшую не только алмаз меж ключиц, но и толстую черную короткую цепь на шее с черным же керамическим крылом на ней и гравировкой сзади: А, развернувшейся к нему сейчас и в грудь, он продолжил тянуться к самому к потолку, стараясь не столько размять мышцы, столько растянуть легкие и набрать в них побольше воздуха. И не от духоты помещения, в результате чего и тяжелого, сбивчивого дыхания, появившегося некоторое время назад, а скорее от желания отвлечься и ненадолго переключиться из-за невозможности нахождения в скованности, в одном и том же пространстве да еще и сидя в одном и том же положении достаточно долгое время. Рукава ее так же были расстегнуты и закатаны до локтей, позволяя куда большую широту действий. А после тех же самых высоких потягушек были и вовсе оттянуты еще же дальше и выше, стянувшись над ними.
Просидев в таком положении еще какое-то время, дабы поскрипеть и потрещать всеми мышцами и костями сразу и до конца, он наконец опустил руки, вернув их в положение перед собой, и уперев их в край стола локтями, надавил подушечками пальцев на глаза. Заставляя взметнуться в кромешной темноте за веками разноцветные круги. И будто бы перезагружая тем самым свой головной компьютер, приводя и его в чувства, заодно и сметая же все свои мысли в кучу из всех же возможных и не углов сознания и бессознательного. Но только раз от разу, нажимая и излишне же пережимая, что пальцами снаружи, что и внутренними же напутствиями себе и им, только еще больше раздувал их, разгоняя и разнося вновь по всему же пространству. Теперь уже полноценно улетая и вместе же с ними в только себе же понятные дальние дали. До этого же только временно отскакивая и отпрыгивая в свой мир от мира же реалий со ставшими вдруг чрезмерно громкими: стуком