девушка думать, обычную людскую пищу чертята не едят, а ругаться ей не с кем, чем кормить малышей. Идет она мимо домов и слушает, где только ругань и драка, встанет под окошком и ждет, пока малыши покормятся. Так и стали жить.
Но только, думает девица, нужно им имена дать, ведь не хорошо это, что дети без имён живут. Пошла она к идолу и взмолилась:
– Охранник и защитник, прими в дар этого зайца, поешь мяса его, попей крови его и шубкой закрой голову свою от холодов. Дай имена трем моим деткам, ты, как ни кто другой дашь им подходящие имена.
– Не должно быть зла на этой земле, не должно быть у зла имени, отнеси их за горизонт и выброси там, где людей нет, а то поглотят они тебя и беду в деревню приведут.
Поклонилась девушка идолу, но не послушалась его. Пошла она тогда в родовое место, к духам умерших предков, может они дадут им имена.
– Чертей на своих детей обменяешь, этих душой пригреешь, своих никогда к груди не прижмешь. Прервется наш род, брось их пока не поздно.
Поплакала девушка, хотела она своих детишек иметь. Да этих еще жальче, пропадут, горемычные. Своих то, что не рожала еще, пожалела, а эти вот уже на свете есть. Плачут, беду чувствуют, ручонками за волосы тянут, как в бездну лютую.
Решила девушка, сама им имена дать, слышала, что как назовешь человека, так и будет жить он по жизни. Решила также и с чертятами будет, может и минует их беда. Само имя Аоя значит – ручеек, красивая она быстрая, всегда на своем стоит, трудности стороной обегает, если справиться не может. Имена решила не обычные дать, ведь они сами из такого же теста. Тот, что остальных братьев лупил, и, за ручки дергал, назвала Табуя, что значит «сердце», будет оно больше, чем у всех остальных на земле, всех в себе поместит и согреет. Самого шумного и плаксивого назвала Татацы, что значило «смеющийся колокольчик», пусть радует всех, а во время беды пусть всех предупреждает, благие вести по всем домам разносит. Самого пакостливого и настойчивого назвала Олго, что значит «ядрышко» или «серединка», что бы во всем меру знал, мог рассудить по справедливости и примирял, всех, кто в ссоре.
Чем больше чертята росли, тем больше проблем от них было, сразу видно, бесовские творения, что не сделают все не так, за что не возьмутся, все сломают, что не скажут все невпопад. Люди, по началу, помогали, так как сказала Аоя, что это родные ее детки, ходила она на речку купаться, и, попортил ее водяной, стыло было рассказывать, а детки уродились, так их не спрячешь. А потом и отвадились помощники, как ни как, много от чертят хлопот. Как подросли они, стали на улицу проситься, словно зовет их кто. Только Аоя, как только они на ножки встали, не пускала их никуда. Сама их кормила, так как ворчлива, и, сама стала, и, осатанела с чертями, у самой гнева на их всех троих хватало. А они садятся у двери начинают проситься, плакать скрестись, а затем как ни в чем не бывало, начинают снова резвиться.
Исхудала Аоя, осунулась, раньше, если была девка, хоть куда, теперь больше сама на черта походить стала. Одна бабка из деревни стала жалеть ее, дед помер, а детей у них никогда не было, и