Серега Шилов. Михаил Окунь

рке в случайной компании какой-то мужик трахнул головой о развалины бетонного причала у пруда. Вероятно, что-то не то Серёга вякнул, а мужик был незнакомым, к Серегиным приколам непривычным (да и покойник в нетрезвом виде бывал весьма хамоват). Серёга добрел до дому, но становилось ему всё хуже и хуже. Его мать вызвала «скорую», в которой он и помер по дороге в больницу.

      Бомж Лукин, изгнанный из дому женой родного брата, с семьей которого проживал, за отъявленное поведение, одновременно и худеющий, и местами опухающий, с Серегой прежде постоянно пил, а в последнее время был в контрах, – рассказывал иначе. Мол, шмякнули Серегу репой об стену в его собственном подъезде какие-то ребята за то, что «базар не фильтровал» (опять же присутствует мотив невоздержанности на язык). А до больницы он якобы все же доехал и успел полежать часа три на каталке в коридоре.

      Как бы там ни было, скосила костлявая Серегу Шилова как кутёнка, в сомнения особенно не вдаваясь. Чик – готово! «Я видывал, как она косит…»

      Маленького роста, щуплый, рано начавший лысеть. Лживый, любящий посплетничать. Умеющий внедриться в любую компанию, выпивающую на лавочке. Выклянчивавший деньги у всех, кто по недоразумению мог ему дать, и не вернувший ни одного долга. Знавший кликухи всех окрестных маргиналов. Работавший на любом месте не более пяти дней – до первого серьезного запоя. В общем, человек в свои тридцать три года абсолютно бесполезный, как говорится, для общества. Такой вот некролог вырисовывается. Явно не для газеты «Санкт-Петербургские ведомости» (бывшая «Ленинградская правда»).