о портфеле.
На столе тетради
и блокнот – презент.
А рука всё гладит
листик сэконд-хенд.
Хандра
Нет солнышка. Итог таков:
цветы и мы хиреем,
давно я не пишу стихов
ни ямбом, ни хореем.
И серый свет и мёртвый лист
унынья добавляют,
и оптимиста пессимист
во мне одолевает.
Не в помощь горький шоколад
и сладкий чай с лимоном,
когда идёт такой разлад
земли с небесным лоном.
Но всё-таки, пусть нелегко
душе, тоской объятой,
ещё ей очень далеко
до точки невозврата!
«Украсил лист узорный…»
Украсил лист узорный
тропу и тротуар,
а завтра дождь упорный
погасит листьев жар.
Да, песенка их спета,
трава от них пестра.
Последние букеты
уносит детвора.
Вот бабушка за ручку,
опавшими шурша,
ведёт по парку внучку
и мыслит не спеша:
«Листок хорош, как брошка.
Вей, ветерочек, вей».
А детская ладошка
всё греет руку ей.
Настроение
Вам, наверно, не до шалостей
и не до мелочей,
но послушайте, пожалуйста,
ручей моих речей.
Пожурчу хотя б с минуточку —
и легче на душе.
Впрочем, вы на эту удочку
попадалися уже.
(Выручай, самоирония,
для слабого броня!)
Но ведь вы не посторонние,
понимаете меня.
А кому ещё пожалиться,
в ком сочувствия на грош?
…Осень. Лист с деревьев валится,
сеет скуку мелкий дождь.
Грач
Уже и вяз полураздет —
прозрачен золочёный нимб.
Задумчивее, чем поэт,
расхаживает грач под ним.
И на меня косит он глазом,
какие, мол, твои дела,
зачем и ты стоишь под вязом,
нужда какая привела?
Перед зимой тревожны птицы,
ни лавок им и ни аптек.
И пусть поможет прокормиться
им сердобольный человек.
Я знаю
Я знаю, выцветут чернила,
теперь зовущиеся пастой,
немилым станет то, что мило,
отмашку время даст – и баста.
Какому зову отвечая,
я извела бумаги гору?
Печаль сменяется печалью.
Смиряется мой неслух норов.
В глазах растёт туман, однако
бреду вперёд дорогой ясной.
Прощайте, вещая бумага
и мир насмешливо-прекрасный.
Разведчик зимы
Зимы, её разведки
отряд передовой
соседствует на ветке
с испуганной листвой.
Остаться не грозит он,
его ничтожен вес,
он прибыл к нам транзитом
с заплаканных небес.
Такой почти случайный,
как чей-то