с энтузиазмом. А когда сербы решили отделиться от Боснии, это стало очень неудобно…
– Только смотри, не запутайся: мусульмане – тоже сербы, – по всему было понятно, что самого Макса этот факт немало забавлял, – но из тех родов, которые приняли ислам во времена доминирования здесь Османской империи. – Немного погодя он добавил: – Мусульмане считают, что сербы всегда их ненавидели.
– Думаешь, это правда? – спросила Кристина.
– Я не знаю, – покачал головой Макс.
– В Москве-то что об этом обо всём думают? – перевел разговор более пожилой миротворец, которого звали не иначе как Андреичем.
– Надеются вступить в НАТО, – серьёзно сказала Кристина.
– Ёлки-моталки, – махнул рукой Андреич.
– А убийцу Листьева так и не нашли? – спросил Макс.
– Подожди, тихо, – перебил его Игорь. – Кто-то идёт.
– Свои, – раздался мужской голос, хотя ударение в слове, сделанное на «о», говорило о том, что обладатель его всё же не был русским.
Кристина, сидевшая спиной к дороге, повернулась и увидела, что у блок-поста стоит Вук с деревянным ящиком в руках. Он поздоровался с вышедшим Игорем и сказал, что должен поговорить с Колосовым. Затем поставил на землю ящик. В нём оказались боеприпасы.
– Америчка мунициа, – без единой эмоции прокомментировал Вук.
Пока дежурные увлечённо изучали содержимое ящика и вызывали майора, серб снял со спины рюкзак и присел к огню рядом с Кристиной.
– Ты сказала, что журналистка, о чём пишешь? – спросил он.
Это было настолько неожиданно, что Кристина засомневалась, с ней ли он вообще разговаривает.
– Хочу сделать правдивый репортаж про зону безопасности Горажде, – ответила она.
– Правду никто не опубликует, – посмотрел в костёр Вук.
– Я найду того, кто за это возьмётся, – настояла журналистка. – Иначе я бы сюда не поехала.
– На дороге, по которой должна была ехать твоя машина заложили фугас. Думаешь потому что ждут твоих откровений о Горажде? – уже более жестко спросил Вук.
Кристина передернула плечами. Сложно было понять, отчего именно. То ли воспоминания о фугасе вызвали невольную реакцию мышц, то ли неприятно прозвучал суровый вопрос серба, то ли боснийские ночи были слишком прохладными, чтобы сидеть у костра в футболке с голыми руками. Приняв её жест за озноб, Вук снял с рюкзака перехваченную ремнями куртку и передал журналистке.
– Ну, а что если я напишу про тебя? – Кристина накинула куртку на плечи и посмотрела сербу прямо в глаза.
– Не надо, – покачал головой серб, и по его лицу быстрой тенью скользнула гримаса гнева и боли.
– Вук, ты мне девушку не обижай, – вмешался в разговор подошедший Колосов, – а то я тебя мусульманам сдам, – то ли в шутку, то ли на полном серьёзе пригрозил он.
– Я сам любого её обидчика мусульманам сдам, – ответил серб, и в серьёзности его слов сомневаться не приходилось.
– Ладно,