первый раз в жизни, выйдя в море, пойти ко дну вместе с кораблем, изрешеченным пушками испанского галеона, так ничего не узнав о мореходном деле, не подобравшись и близко к управлению «Меркурием». К тому же учеба в латинской школе надоела юному ван Бролину. Он не находил удовольствия ни в геометрии, ни в чтении философов и богословов, лишь «Жизнеописания» Плутарха еще завладевали его воображением, кое-как примиряя со школьной тоской. В этом Феликс разительно отличался от Габриэля Симонса, который каждую ночь при свете тайно унесенной в свою комнатку свечи читал то «Метаморфозы» Овидия, то «Сатирикон» Петрония, то «Записки о Галльской войне» Цезаря, а совсем недавно, желая разделить с кем-нибудь свой восторг и возбуждение, даже позвал ван Бролина и полночи зачитывал другу отрывки из апулеевского «Золотого Осла». Метаморфы, мать и сын, конечно, знали о страсти воспитанника к чтению, и на его фоне оба осознавали, что по части учености Феликс ван Бролин вряд ли когда-либо займет место среди лучших школяров.
Еще Феликсу понравилось, что, став пажом в доме де Линь, ему представится возможность научиться верховой езде и владению шпагой. В своих снах, по-прежнему кровавых, но нисколько не мучительных, он временами видел себя на поле боя, проливающим вражескую кровь. Последний год он, принимая Темный лик, уже охотился отдельно от матери – как принято у всех подросших представителей кошачьих.
– Расскажи мне про этого мальчишку, Ламораля, – попросил Феликс, взглянув задумчиво на мать. – Он, случаем, не намачивает простыней ночами?
Глава VII, в которой Кунц Гакке преследует оборотней и сражается с ними, а Феликс ван Бролин играет в войну и общается с вельможами
Тело ребенка было буквально разорвано на части. Причем некоторых частей недоставало. Крестьяне, в северных провинциях встречавшие инквизиторов насуплено и недружелюбно, здесь видели в святых отцах надежду на справедливость, и готовы были помогать. Однако полезных сведений от них почти не поступало. Никто не видел нападавшего, не слышал криков. Сын одного из крестьян, игравший с другом, впоследствии растерзанным, потерял, видимо, от ужаса дар речи, и его старался привести в чувство отец Бертрам.
Кунц Гакке пытался найти какие-то следы вокруг места преступления, но бестолковые селяне вытоптали снег, и о такой роскошной улике, как два года назад в монастыре целестинцев близ Антверпена, можно было только мечтать. Тогда, правда, не произошло и преступления, поэтому расследования, как такового, не получилось, тем более, никто не был схвачен. Просто в копилку сведений трибунала попали загадочные факты, а станут они подмогой в дальнейшем, или нет, уверенности никакой не было.
Но сейчас, по крайней мере, преступление было налицо, да не одно: разорванные зверем люди начали появляться полгода назад, причем убийца вроде бы выкладывал ими цепочку по дороге из Антверпена в Монс.
– Ваша милость! Святой отец! – немолодой бородатый староста подталкивал к инквизитору одного из своих селян, узколицего мужичонку в грязноватом тулупе и