Зюйд, помоги грузить ящики в кузов.
– Угу, – недовольно пробурчал старший.
Хмарь закончил пересчитывать банкноты под фонарем, а потом встал рядом с Бореем, нервно вглядываясь то в черные волны моря, то на темный пляж. Борей с монтировкой подходил к каждому ящику, вскрывал крышку, светил внутрь фонарем.
– Как договаривались, – проскрипел Хмарь, когда големы отнесли последние ящики. – Все в порядке?
– Двенадцать ящиков “солнечного”, десять с “сундуком”, два ящика с кронфилдского арсенала, – перечислял Борей. – Все правильно. Лео спрашивал, когда сможешь винтовки привезти?
Хмарь ничего не ответил, развернулся и, не прощаясь, быстро пошел к баркасу.
– Отчаливаем! – негромко крикнул он.
Фёдор забрался с младшим Зюйдом в кузов и помог расставить ящики. Старший Зюйд и Борей забрались в кабину. Котел грозно забулькал, грузовик чихнул и медленно двинулся прочь с пляжа. Младший Зюйд затянул крепче полог и, раскачиваясь на ухабах, с третьей попытки зажег фонарь. Потом с интересом полез по ящикам.
– Ух ты! Сорока, гляди, пушки! – Зюйд достал из продолговатого синего ящика с надписью “Southfield Arsenal” длинный револьвер, завернутый в промасленную бумагу. – Шикарно!
Фёдор держался за борт и не проявлял особого интереса. Он узнал армейские ящики еще тогда, когда големы проносили их мимо.
– Так! А тут у нас что? – Зюйд полез в другой ящик. А потом воскликнул: – Ух ты, ягер!
Он достал из ящика тряпицу и развернул ее. В его руках был сгусток теплого оранжевого света.
– Сорока, гляди, тут ягер.
Фёдор отрицательно покачал головой. Это название ни о чем ему не говорило.
– Ну ягер. Солнечный. Желтун. Не слышал?
– Желтун слышал, жуткая дрянь, от которой плавятся мозги и светятся глаза.
– Сам ты дрянь, – обиделся Зюйд. – Ягер это вещь. Черт, я бы себе забрал, но Лео мне голову оторвет. Жаль-то как.
Он расстроенно завернул всё в тряпку. Грустно вздохнул и сделал вид, что кладет сверток назад в ящик, сунув руку в карман. Потом осторожно глянул на Фёдора. Но тот отвернулся и как будто не обратил внимания.
– Тэ-экс, а тут что у нас? – полез Зюйд в другой ящик. Потом скривился: – Тут хун. Вот это точно дрянь. Только психи и кальмары его и пользуют. Сорока, слышал про хун? Ну или “сундук”? Говорят, его пчелы из трупов делают.
– Пчелы? – слегка удивился Фёдор.
– Ну, не наши пчёлы, а кто там у них в Каганате водятся?
– Понятия не имею.
– Брешут, наверное. Но я бы не стал такое принимать. Гадость.
Зюйд кинул конвертик Фёдору. В бумаге оказалась тёмно-зелёная масса, похожая на тесто. Она пахла так же, как пирожки, которые Фёдор покупал в Восточном квартале у торговцев из Жиньшэ.
– Его едят?
– Кого? – не понял Зюйд.
– Ну, хун. “Сундук”.
– А-а. Нет. Ты что. Курят, и понемногу. Едят только те, у кого совсем с головой непорядок. Это и не дурь вовсе. Скорее экспресс-паровоз в психушку. Причем без удовольствия.