рубка арматуры. Мать с Борис Ренатычем опекали меня
– мы никуда не ходим, выведи нас в свет
– сопровождали на выставки; какой морок, сколько чуши я выслушал о художниках, о картинах, а на ночь глядя, за поздним чаем с «берлинским печеньем» они пели слаженным дуэтом, ясно что
– мне надо поскорее, без душевной крови, забыть эту полушлюху, хищницу, и тому подобное. Дольше я не мог находиться с ними под одной крышей, я готов был к новому, рисковому повороту в своей жизни, более того, я ждал его.
Тут и подвернулся хутор.
Как только опускалась темнота, я гонял на своем новеньком фольсвагене, порой с подспудным желанием сломать себе шею, совершал вояжи и днем, съезжая с трассы, забираясь в глухие уголки. Однажды, не доехав до Нарофоминска, заметил жестяную стрелку «Егоркина Гора», увидел заброшенную деревеньку, разоренное воронье гнездо, ютившееся под зеленым косогором, а на холме деревянный двухэтажный домина, явно нежилой. В деревушке обитали две чумовые старухи, да подслеповатый дед. Я осведомился о странном доме, стал расспрашивать, вызнал, что хозяин, бывший кузнец, после смерти жены пропил и корову и гусей, и о прошлом годе вздернулся с бодуна. Ну, меня такими штучками не проймешь, что не ладно – де торговать дом, раз он там порешился – каждый сам себе голова, хоть и пьяная, значит, время пришло, мне такое паскудство совсем не угрожает, я и пью-то как воробей, даже курить бросил. Справился о родственниках, в Люберцах проживает племянник, – сказал дед, кряхтя после чекушки. Адреса, разумеется, не дал, сообщил только, что племянник, Лешка с редкой фамилией Еремин, трудится в паровозо-ремонтных мастерских. Удача сопутствовала мне, я нагрянул в эти мастерские, сбил с панталыку ошарашенного наследника, пообещав ему бабки, о которых он и не грезил, усадил в машину и мы поехали смотреть «хутор». Какое там царило запустение! Слезно было видеть развалившуюся кузню, поросшую бурьяном, напрасный труд поколений, итог, а ведь когда-то здесь имелся птичник и хлев, рыбник с карасями превратился в мутную лужу. Под рукой рассыпались трухлявые доски телеги, бесцельно из них торчал ободранный хомут, память о коняге, о Гришуне, – равнодушно сказал племянник. А вот с самим домом, что странно, было все в порядке. Балки не сгнили, сохранилась кровля, только летучие мыши гнездились, вились на верхотурье. Я, недолго думая, купил дом и полгектара рыжей, глинистой земли; на благоустройство, считай, ушло пять месяцев и кругленькая сумма. Я решил не выдергивать дом из ландшафта, не менять его внешний вид, не привлекательный, не лакомый для чужих глаз, я лишь убрал безобразие вокруг, выкопал скважину, заменил фундамент, проложил дорогу до шоссе, оно близко. Заказал по своему эскизу изгородь, обвитую медным прутом. Зато внутри у меня – супер! Подновленные бревна излучают вековое, янтарное тепло сосны, просторная мастерская оснащена всем необходимым, множество станочков, приспособлений
– я люблю работать руками, смехом говорю, что вытачиваю свои эскизы;