насквозь свою огромную четырёхкомнатную квартиру, доставшуюся от мужа, высунула сморщенное лицо в окошко. В её глазах были гнев и любопытство.
Соперники сходились и расходились. На косых ногах они лавировали около входа в подвал, цепляясь за кусты, спотыкались. Ни одному, ни другому ещё не удалось попасть в оппонента.
Вдруг бомж Григорий наступил на кочку, подвернув ногу. Было больно, он чуть не упал, чем воспользовался Толя, ударив ключом по руке с палкой. Палка выпала, рука опухла. Гриша скорчился от боли, с его уст сорвалось:
– Бл…..
Но он вовремя посмотрел вверх, в сторону дороги. Там, над перекрёстком, алея посреди буйной дисгармонии светофоров и знаков, огромным монолитным полотнищем высился транспарант:
«В НАШЕМ РАЙОНЕ ДЕНЬ ВЕЖЛИВОСТИ!»
– Блллллизится расплата! Ох, и несдобровать вам! – выкрикнул Гриша
Бабка с первого этажа аж по пояс высунулась, наблюдая.
Тем временем, Фёдор, не долго думая, зашёл с фланга. Бомж получил оглушительный незабываемый пендаль, сочтя необходимым мгновенно ретироваться.
Были бы длиннее ноги и трезвее ум у сантехников, они бы догнали и отлубцевали Григория за все грехи, в том числе и за перепиленную трубу. Но судьба решила иначе – гнусный засранец метнулся вдоль дома, хромая на одну ногу, а у сантехников не было никаких сил его догонять.
Григорий, уже оторвавшись от преследования, обернулся, погрозил кулаком сантехникам. Его губы яростно шептали что-то, чего слышно не было. Но на транспарант он ещё поглядывал.
– Ушёл, а… – запыхавшись, крикнул Фёдор.
Толя, с размаху, бросил на газон разводной ключ, махнув рукой.
– Эка невидаль! Попадётся ещё нам! Не в последний раз!
Сантехники медленно прибрели к выходу из подвала, откуда мерзко тянуло кислой водой, душными испарениями и ссаньём.
Бабка с первого этажа молча сверлила их глазами. Взгляды встретились.
– Нисколько не сомневаюсь в вашей компетентности, господа, – прогундосила бабка, – смотрю я, и Митрий вам не нужен, и ключ имеется, и дело сейчас закипит…
– Анатолий Валентинович, милостивый сударь, вам не кажется, что нам стоит начинать работу? – глянув на своего кореша, пробормотал Фёдор, чтобы было слышно бабке.
– О да, Фёдор Арсеньевич, непременно! Пройдёмте-ка за инструментарием!
Они перешли на другую сторону дома, где и бухали перед этим у входа в подсобку.
Бабка с первого этажа снова пересекла квартиру, зорко наблюдая за алкашами. Её уже трясло от ненависти, но она ещё держалась.
Сантехникам предстала такая картина: единственная закуска, с трудом отвёрткой вскрытая килька, была уже почти сожрана вшивой собакой по кличке Дрист. Мрачный пузырь лежал, опрокинут этим же подлым зверем. Из горлышка пузыря толчками выливался шмурдяк. Спасать уже было почти нечего.
Раздался стон. Это Фёдор осел у ближайшего дерева наземь. Силы его покинули, как и надежды.
Повисло гробовое молчание,