прежнего. Пожалуйста, не пей так много таблеток! Они мешают тебе быть собой, одурманивая сознание! Лучше займись медитацией, погрузись в свой внутренний поток, почувствуй настоящую себя. Только не думай, что я тебе сейчас проповедую или что-то навязываю. Совсем нет. Я просто хочу тебе помочь, искренне. Для меня ты как живое существо, заблудившееся в дебрях Сансары28 и терзаемое изнутри и снаружи всякими демонами. Но весь фокус в том, что победить этих демонов можешь только ты сама! Никто другой за тебя этого не сделает! Нельзя прожить жизнь за другого человека или поменяться кармой, – объяснил я.
Лилит внимательно следила за моей речью, а потом снова тяжело вздохнула, как бы оправдываясь этим своим вздохом.
– Общество устроено очень странно. Если у человека больное сердце или желудок и он принимает таблетки, то это считается вполне естественным и разумным решением. Но если у человека болит душа и он начинает пить антидепрессанты или какие-то другие психотропные препараты, то все вокруг реагируют так, будто бы он какой-то прокажённый и не достоин находиться с ними в одной комнате, – сказала она.
Я поймал себя на мысли, что вынужден с ней согласиться – всё было именно так.
– Кстати, как твое настоящее имя? – спросил я.
Она назвала мне свое имя, и мне оно понравилось гораздо больше, потому что соответствовало имени сказочной героини, а не демоницы29.
– Знаешь, когда я была маленькой девочкой, то идеалом красоты для меня стал образ одной принцессы из сказки, у которой кожа белая, как снег; волосы чёрные, как крыло ворона; губы алые, как следы крови на этом снегу. Когда мне пришлось подрабатывать на подтанцовке в клубах, я создавала себе именно такой образ, даже парик надевала чёрный. А сейчас этот образ забыт, он перестает меня вдохновлять, но творческий псевдоним Лилит остался. Может быть потому, что балерина- (моё настоящее имя) давно умерла…
– Приходи завтра вечером к нам в клуб, – предложил я. – Я договорюсь, чтобы тебя пропустили.
– Не надо. В смысле, что договариваться не надо – меня там помнят. В прошлой жизни я часто там бывала. Знаешь, по твоей логике получается, что моя терапия – бывать в тех местах, которые я любила раньше.
– Возможно. Так есть вероятность вновь собрать себя по кусочкам, – и я впервые улыбнулся.
– А в чём тогда твоя личная терапия? – спросила она, тем самым поставив меня в тупик.
– Наверное, понять «состояние перехода». Монах, живущий вне монастыря, – это как призрак, существующий в материальном мире среди живых людей. Мне надо определиться, на какой стороне я хочу быть, – сказал я и задумался над своими же словами.
Действительно, не зря говорят, что каждый в этим мире – Учитель, и каждый – ученик. Мы все постоянно меняемся ролями в зависимости от обстоятельств. Мы с Лилит как будто стояли над большой пропастью, но на разных берегах обрыва. И у каждого из нас был