медленно, без резких движений, отвел неожиданно плотные и твердые волосы в сторону.
Всю левую половину лица девушки покрывал огромный старый ожог. Давно зарубцевавшийся и заживший неровными кусками, сплошная мешанина кожи и соединительной ткани. Он был идеально круглым, будто на левый глаз принцессы, лишенный ресниц и едва видимый из-под распухших век, поставили циркуль и обвели, а потом все, что оказалось внутри, сожгли напалмом. Трехлетний ребенок просто не смог бы перенести боль от подобного ожога, скончался от болевого шока на месте – я знаю, о чем говорю, у меня самого на руке шрам от керосинового ожога.
Вот только этот ожог, скорее всего, и не ожог вовсе, и природу имеет совершенно иную, отличную от температурной. Просто со временем его последствия стали выглядеть похоже.
Я осторожно коснулся шрама пальцами:
– Больно?
– Конечно, нет, глупый. – вымученно улыбнулась Фабиола. – Столько лет прошло… Сейчас я даже не вспоминаю о нем, если только в зеркало не посмотрюсь.
– А волосы?..
– Это Винья помогла. Она готовит для меня какой-то бальзам, который я ежедневно втираю в челку, чтобы она была как каменная и всегда прикрывала… Все, не могу больше!
Принцесса не выдержала, отвернула голову, схватилась за челку, снова начесывая ее на глаз.
– Она еще что-то про цвет говорила, но я не запомнила. – нарочито небрежно, будто уводя разговор в сторону, упомянула Фабиола.
– А что цвет? – не понял я.
– Ты точно глупый. – улыбнулась Фабиола. – Хотя, может, и нет. Ты же не видел моего отца, только статую. Мог еще где-нибудь на портрет наткнуться, но не знал, что это он. У моего отца, и у матери – черные, как деготь, волосы. А у меня из-за той вынужденной магической перекачки – побелели, стали как платина. Но почему-то не все.
Теперь все встало на свои места. Фабиола не красит брови и не обесцвечивает волосы, они такие от природы. Вернее, от ее отца. Вернее… Черт, да я сам так запутаюсь. Главное, что это такой каприз ее организма – ее волосы белые как платина, а брови и остальные места проявления волосяного покрова родные – черные.
Крашеные блондинки моего мира половину зубов бы отдали за такую процедуру, не то что какой-то там ожог, который можно штукатуркой замазать.
– С тех же пор я не могу иметь детей. – Фабиола будто бы поставила грустную точку в своем диагнозе. – Врачи сказали, что моя репродуктивная система совершенно мертва. У меня даже месячных нет.
Вот почему принцесса так уверенно говорила о том, что о детях с ней я могу не беспокоиться.
– В мире есть огромное количество женщин, которые с удовольствием поменялись бы с тобой местами. – улыбнулся я.
– В твоем мире – возможно. – вздохнула Фабиола. – Насколько я могу судить, он вообще какой-то… больной. А в этом мире таких ты не найдешь. Что для них принцесса? Любимая народом фигура, защитник артефакта, следующая ступень в развитии королевской магии – а ведь в королевстве у власти всегда стояли люди, обладающие недюжинным даром.