Петербурга стало взятие шведской крепости Ниеншанц. История крепости на левом берегу реки Охты, при впадении её в Неву, началась в те стародавние времена, когда на древнем торговом пути «из варяг в греки» новгородцы построили сторожевой пост, вокруг которого возникло поселение под названием Канец. По некоторым финским легендам, на месте этого поселения, которое финны именовали Хированиеми, в дофинские времена находилось языческое капище древних славян. Это будто бы подтверждалось топонимом Хированиеми, «сходным по звучанию с названием древнеславянских культовых мест – Хореев, известных в Европе».
В 1300 году, как об этом свидетельствует Софийская летопись, этот сторожевой пост захватили шведы и переименовали в Ландскрону. В 1301 году сын Александра Невского Андрей отвоевал его у шведов, но через два с половиной столетия шведы вновь возвратили себе этот важный стратегический пост. Теперь они возвели здесь портовый город Ниен и крепость для его защиты – Ниеншанц. К началу XVIII века крепость представляла собой пятиугольное укрепление с бастионами и равелинами, орудия которых контролировали оба невских берега.
Как мы знаем, в ночь на 1 мая 1703 года русские войска овладели Ниеншанцем. По одной из легенд, взятию крепости способствовал не то русский лазутчик, вошедший в доверие к шведам, не то некий швед, предавший своих соотечественников. Во всяком случае, ворота крепости, едва к ним подошли русские солдаты, неожиданно распахнулись настежь. Может быть, именно эта внезапность появления петровских войск внутри крепости породила другую легенду, согласно которой шведы не успели спасти несметные «сокровища Ниена». Будто бы сразу после начала осады они начали рыть подземный ход, чтобы либо вывезти драгоценности за пределы крепости, либо спрятать их в подземелье до лучших времен. Однако «вмешались пресловутые петербургские грунты», и сундуки с золотом затопило невской водой. Добраться до них шведы уже не успевали, и поэтому смогли только «искусно замаскировать следы подземных работ».
Если верить фольклору, через пару дней после взятия Ниеншанца Пётр приказал сравнять его с землёй, будто бы сказав при этом: «Чтобы шведского духа тут не было». Ныне о некогда неуязвимой шведской крепости напоминает бронзовый мемориал, повторяющий в миниатюре один из бастионов Ниеншанца с подлинными орудиями того времени.
Некогда на развалинах поверженного Ниеншанца рос древний дуб, который Петр I будто бы лично посадил на братской могиле воинов, погибших при взятии крепости. Ограда вокруг него была сделана из пушек, извлечённых со дна реки Охты. Легенда эта документального подтверждения не находит. Однако в старом Петербурге ей настолько верили, что к 200-летию города была даже выпущена юбилейная почтовая открытка с изображением мемориального дуба и надписью: «Дуб Петра Великого, посаженный в 1704 году на Мал. Охте». Насколько нам известно, это единственное изображение старого дуба. Правда, многие утверждают, что петровский дуб давно погиб, а на его месте находится дуб более позднего происхождения,