громче, поворачивалась к экрану тем ухом, которое лучше слышало, и не забывала шыкнуть на нас с обязательным: «Ша! Молчать! Пго нашего Билли говогят! У мальчика непгиятности! Я таки должна быть в кугсе!»
В один прекрасный день, после очередного просмотра новостей, бабуля подозвала меня и спросила:
– Наташенька, шо та я не понимаю! Шо они говогят? Шо та секс не секс. Был секс не было секса. Секс это был или не секс. Ты шо нибудь понимаешь? Шо эти гои несут??
– Бабуль, ну они выясняют, считать оральный секс полноценным сексом или нет.
– Шо шо щитать?? я не пОнила!! Какой секс?!!
– О РА ЛЬ НЫЙ!
– А шо это???? – бабушка была в явном недоумении.
Ну и я объяснила бабуле в очень культурной практически медицинской форме, ну и немного на пальцах. Доходчиво одним словом. Когда я закончила объяснения, то обнаружила, что Розалия Мироновна как-то явно взбледнули, и сидят неподвижно с глазами на кол посаженного филина. Тут я поняла, что взболтнула явно что- то лишнее, и предусмотрительно пятясь к выходу, чтобы прервать неловкую паузу, с дуру ляпнула: «А вы что с дедушкой этим не занимались?? Нет?… Нет??» Тут Розалия Мироновна вышли из кататонического ступора, и запустив в меня тапочком, принялись охать и причитать: «Какая мегзость! Это шож такое делается? Выгастили пгаститутку! Софка, иди сюда это твоё воспитание! Ой лучше б я сдохла, чем такое услышала!!!. Ой, у меня нога отнимается… Ты сделала мне инсульт!! Шо б тебя пагазитку газагвало!!!»
А я тем временем, технично увернувшись от бабулькового сабо, резво ретировалась к родителям на кухню, которые уже обратили внимание на дикие вопли «раненого марала». Папа живо поинтересовался, чем на этот раз я пыталась свести его любимую тещу в могилу, и я честно ответила, что просто провела небольшой эротический ликбез по её же просьбе. Мама накапала в рюмку настойку пустырника, и давясь от смеха, отправилась реанимировать морально травмированную бабулечку.
А Розалия Мироновна, с тех пор, перестали следить за судьбой «ггязного газвгатника Билли» со словами «И имя его не смейте пгоизносить в моём доме!»
Хэвочка
80-е годы. Москва. Елисеевский магазин. Бабушка в кондитерском отделе. Долго выбирает, чем бы порадовать семейство. Пристально вглядывается в ценники, пытаясь прочитать названия. В те времена, продавцы, почему-то очень любили писать на ценниках названия товаров особо витиеватым, этаким немыслимо заковыристым почерком. Одним словом, в силу ограниченных технических возможностей, креативили как могли…
Бабушка, расшифровав по-своему название приглянувшихся ей сладостей, торжественно сообщает своё решение: – Пгодавэц! Взвесте мне, пожалуйста, тгиста ггамм Юбилейного и пол кило конфэт «Хэвочка»!
Продавщица долго не могла найти на витрине подходящие под странное название сладости.
В миру конфеты звались «Ночка»
Ваза
Розалия