у Соловьева мы находим понятие тварной Софии, проявляющейся в исторической церкви и реальном человечестве. «…София есть идеальное, совершенное человечество, вечно заключающееся в цельном божественном существе или Христе»[98]. Комплекс софийных представлений Соловьева выстраивается в соответствии с гегелевской диалектической триадой «тезис – антитезис – синтез», где соответственно тезис – Божественная София, антитезис – тварная София, а синтезом выступает божественно-тварная София[99].
Можно вслед за В. В. Зеньковским обратить внимание на «богословский» аспект Софии. В частности, в работе «Идея человечества у Августа Конта» основатель философии всеединства анализирует культ Софии Премудрости Божией в Северо-Восточной Руси. Он рассматривает это «Великое, царственное и женственное Существо» как «самое истинное, чистое и полное человечество», кроме того, как «высшую и всеобъемлющую форму и живую душу природы и вселенной», которая соединена с Божеством в вечности, а во «временном процессе соединяется с Божеством и соединяет с Ним все, что есть»[100]. Как отметил Е. Н. Трубецкой, говоря о воззрениях Соловьева, «развитие природы для него – беспрерывно совершающееся, а потому – несовершенное и незаконченное откровение иной, сверхприродной действительности»[101]. Основные претензии Трубецкого, как мы видели, направлены на убеждение в наличии сущностной связи Бога и тварного мира. Данные претензии можно с успехом предъявлять и к последователям Соловьева, развившим масштабные софиологические доктрины (имеем в виду прежде всего Булгакова).
П. А. Флоренский и С. Н. Булгаков в вопросе о Софии были учениками Вл. Соловьева. Однако они вырабатывают собственные оригинальные концепции в рамках данной проблемы. На Флоренского большое влияние оказало учение византийского теолога XIII–XIV вв. Григория Паламы, на что обращал внимание современный исследователь Л. Е. Шапошников в работе «Философские портреты», вышедшей в Нижнем Новгороде в 1993 г.[102] Палама выступает идеологом исихазма – учения, рассматривающего божественную сущность недоступной для человеческого познания, но признающего возможность восприятия верующими божественных энергий. Для этого необходима аскетическая сосредоточенность. Приобщение к Небесным энергиям «просветляет» индивида, изменяя даже его внешний облик, делая человека «синергичным» Богу. Установка на возможность энергийной связи Бога и мира определяет черты учения Флоренского в вопросе о Софии, о сущности человека и человеческой истории, о Церкви, как мы увидим это ниже. К сожалению, судьба не предоставила мыслителю возможности развернуть свое учение в полной мере. По интересующей нас проблеме мы, в сущности, можем рассматривать только главу о Софии в книге «Столп и утверждение Истины», а также отдельные замечания в ряде работ, например в эстетико-искусствоведческом труде «Небесные знамения». С. Н. Булгакову, напротив, было дано сполна выразить себя. Первый набросок