его речь, а именно уверенность и бесстрашие, было чувство, что представь ему к виску пистолет, он даже не вздрогнет. Правдин на мгновенье обескуражил от того, что их кто-то мог услышать. Ему показалось, что он мальчишка, которому предложили покурить.
– О чём вы? – с содроганием спросил Павел.
Григорий взял листок со стола судьи и написал на бумажке цифру два с шестью нулями. С каждым написанным нулём глаза Павла начинали бегать в разные стороны всё с большей скоростью. Правдин посчитал, что он выиграл потент на новый источник заработка. Одновременно ему становилось страшно и беспокойно за свою моральную плоть, которую он шатко, но всё же сумел сформировать за годы своей работы. Ведь судья – это в первую очередь человек с высокими нравственными качествами, а после уже профессия. Внутри него происходила самая, что не наесть настоящая гражданская война, война за справедливость, который он всё-таки пренебрёг.
– Думаю, вы, прекрасно понимаете, о чём я. – с уверенностью сказал Сорокин.
Правдин ещё раз вспомнил о потерянном бизнесе, о самостоятельности, которой в последние дни так бредил. Неизвестность, которая уже его поджидала, сделала свою работу, он принял решение. Он решил кинуть камень в неизвестную тьму, дабы узнать глубину и безнаказанность своего деяния.
– Я изучу ваше дело и подумаю, что смогу для вас сделать. – сказал Павел. – Может быть что-то и получится.
– Подумайте, завтра я приду за вашим решением. – непоколебимо произнёс Григорий.
Гость удалился. Павел впал в тяжёлые думы. Он не мог поверит, что способен на такое порочное действо. Осмотрев стол, он увидел то самое дело, которое, наверняка, принесла секретарша Елена, и которое ему следовало тщательно изучить.
На первых страницах дела он обнаружил свидетельство о разводе Сорокиных Марии Владимировны и Григория Николаевича. Дальше было много всякой бумажной макулатуры, которую Павел разобрал с особым пристальным интересом. К жене Григория нельзя было прикопаться, оставалось, только надеяться на свои умения, которые помогли бы отсудить у Марии часть её имущества.
Ночь для Павла выдалась определённо нелёгкая, он чувствовал себя встревоженным новыми событиями. Его разум так и требовал филигранных разъяснений. Какая-то часть его внутреннего мира приводила его в самое сильное и жесткое для уставшего человека смятение. Всё его тело судорожно дребезжало, не давая ему покоя. К 4 часам ночи его мучения приняли поверхностный характер. Физиологический инстинкт всё-таки завладел его омрачённым телом.
На следующий день уже раннем лучезарным утром, Правдин с встречается с Сорокиным, который, как и прежде уверенно сидит на предоставленном, под его пользование стуле. Намеренья рыжего гостя на столько сильны, что его действенной настойчивости мог бы позавидовать даже самый пассионарный человек. Павлом же начинает управлять неуверенность, его речи начинают нести какой-то наигранный бред, он уже было почти отказался от сделки, но вкус химозной алчности поспособствовал