вполне мог бы сбежать, если бы захотел; хоть и не особенно высокий, он был гораздо массивнее и сильнее любого из полицейских. Но глаза Понтера были направлены на доктора Сингха, точнее, как понял Рубен, проследив его взгляд, на манильский конверт, который Сингх крепко сжимал в руках.
Понтер шагнул к Сингху. Рубен увидел, как один из полицейских положил руку на кобуру; по-видимому, предположил, что Понтер собирается напасть на доктора. Однако Понтер остановился прямо перед Сингхом и протянул к нему руку мясистой ладонью вверх, в жесте, универсальном для всех культур.
Сингх на секунду заколебался, но потом отдал конверт. Здесь не было панели с подсветкой, а на улице уже стемнело. Но огромные окна выходили на стоянку, залитую светом фонарей. Понтер подошёл к окну; он как будто догадался, что полицейские попытаются его задержать, если он направится к стеклянным дверям, ведущим наружу. Он приложил один из снимков – вид сбоку – к оконному стеклу так, чтобы его было видно всем. Камеры были немедленно направлены на снимок, засверкали вспышки. Понтер жестом подозвал Сингха. Сикх подошёл, Рубен последовал за ним. Понтер постучал пальцем по снимку, затем указал на Сингха. Он повторил этот жест два или три раза, потом несколько раз сжал и разжал пальцы на поднятой руке: «Говори» – ещё один, по-видимому, универсальный жест.
Доктор Сингх откашлялся, оглядел обращённые к нему лица заполнивших вестибюль людей, и слегка пожал плечами.
– Э-э… похоже, я получил разрешение пациента на обсуждение его рентгенограмм. – Он вытащил из нагрудного кармана халата ручку и воспользовался ею как указкой. – Вы видите округлую выпуклость на задней части черепа? Палеоантропологи называют её затылочным пучком…
Глава 8
Мэри медленно проехала десять километров до своей квартиры на Ричмонд-Хилл. Она жила в Обсерваторном переулке, рядом с обсерваторией Дэвида Данлапа, когда-то – очень давно и недолго – владевшей самым большим в мире оптическим телескопом, а сейчас из-за огней Торонто низведённой до положения астрономического кружка.
Мэри купила здесь квартиру из соображений безопасности. Когда она выезжала на подъездную дорожку, охранник у ворот помахал ей, хотя Мэри и не хотела встречаться с ним взглядом – с ним или кем-либо ещё. Она проехала мимо подстриженных газонов и огромных сосен, объехала вокруг и спустилась в подземный гараж. Её парковочное место было вдалеке от лифта, но она никогда не боялась идти через помещение, даже глубокой ночью. Камеры свисали с потолка, между трубами водопровода, канализации и пожарными разбрызгивателями, торчащими вниз, словно носы кротов-звездоносов. Каждый шаг её пути от парковки до лифта находился под наблюдением, хотя сегодня, этим жутким вечером, она не хотела, чтобы её кто-нибудь видел.
Можно ли догадаться о том, что случилось, по быстрому темпу её шагов? По её склонённой голове, по тому, как она запахивает жакет, словно даже застёгнутый на все пуговицы он недостаточно надёжен, недостаточно закрыт.
Похоже, уже никогда в жизни она не будет чувствовать себя достаточно закрытой.
Она вошла в вестибюль лифта P2, открыв