пригласил я, – отвезу тебя домой.
Она отказалась. Назвала нелепую отговорку. Дескать, идет в испанскую галерею за покупками. Навязаться сопроводить ее я не решился. Гулять вместе было не к чему. Она ничего обо мне не знала. Не догадывалась, что является Музой и вот уже несколько месяцев живет внутри меня, словно брильянт, который невозможно переварить. Она не представляла, что любое ее движение передавалось мне. Стоило ей моргнуть, как мне жгло глаза, и так сильно, что я моргал в ту же секунду. Она и подумать не могла, что обладает властью надо мной. Посади она меня в цветочный горшок и поставь его в своей комнате, из моих пальцев на радость ей распустились бы розы.
Однако Муза была ко мне безразлична. Она даже не задержалась у машины. Виляя бедрами, направилась по улице Хунин и пошла вдоль беспорядочных верениц менял. Раздалось посвистывание. Она молча продолжала двигаться, не ускоряя и не сбавляя шаг. Ее тело вдруг раздалось и заняло собой все пространство этой заполненной мужчинами улицы, сделавшись как будто даже слишком большим для узкого тротуара. Каравелла, проходящая по тесному каналу.
Меня огорчило полное отсутствие чуткости у Музы. Хелен Келлер [7] и та заметила бы, как меня кинуло в пот от волнения, ощутила бы вибрации моей утробы, которая, казалось, начала пульсировать вместо сердца, решив, что оно не годится для выражения любви, и вознамерившись силой занять его место.
Я взял себя в руки и принял решение. Решение, никак не связанное с произошедшим. Да, я таков – иррационален. Мечусь от любви к прагматизму, от африканской музыки к трактатам Фомы Кемпийского. Я решил, что никогда не признаюсь Ликургу, кто такая Муза. На днях этот идиот был совсем рядом с ней, ощутил ее дыхание и не узнал. Ликурга не исправят ни святость Иоанна Крестителя, ни беспутство Иродиады, проживи он с ними бок о бок хоть десять лет. Разве это тупое животное достойно кормиться моими тайнами? Ни в коем случае!
Глава IV
– В саду воняет. Вчера кто-то помочился на газон, – встретила меня Талия и потянула за руку во внутренний дворик. Ей хотелось, чтобы я лично засвидетельствовал происшествие. Она увлекла меня за собой, не дав даже положить портфель или очистить грязь с обуви.
У моей жены болезненная восприимчивость к запахам и продуктам гниения. Очутись Талия в угольной шахте, она опередила бы канареек в скорости определения утечки опасных газов.
Я не почувствовал ни нотки смрада. Не обнаружил также и влажных пятен – солнце сыграло роль промокательной бумаги.
– Точно, кто-то окропил твою любимую травку, – согласился я, чтобы покончить с делом.
– Эти дикари, эти свиньи не подозревают, что ли, что в доме есть туалет?
– Заявляю о своей невиновности, – поспешил объяснить я.
– Это кто-то из твоих гостей, – обвинила меня Талия.
– Подозреваю, что из гостей твоей матери, – предположил я.
– Не оскорбляй