приземлить, и отправил письмо в редакцию по электронке.
Но не тут-то было.
Представил их растерянные лица. Мерцающие мониторы. Даму, поджавшую губы. Бледность щек. Злорадные усмешки сослуживцев. Пыльный фикус в углу.
В их, вросшем в землю, чугунном заборе безразличности, приоткрылась прозрачная в своей невесомости калитка, с надписью «Совесть»… пауза, и дружно, не сговариваясь, они захлопнули ее. Не получив ответа, я расхохотался, вспомнив довлатовское.
«Захожу в магазин. На витрине «Свежий лещь». Спрашиваю продавца.
– Почему лещ с мягким знаком?
– Какого привезли, таким и торгуем»!
Помещение в прекрасном состоянии. Оргтехника, мебель, цветы на подоконниках, ухоженное резное крыльцо. Коллективно кичатся годом начала издания. Год массовых расстрелов и лагерных эшелонов.
Ёжик заведует кроме того поэтическим сборищем местных динозавров. Копнув поглубже, увидим отцепленный от времени вагон. Комсомол, нерушимость, вечная весна.
Да и сам пописывает стишки. Глуповато сляпанные. Прочел я у него такое и поневоле задумался о физиологии человека.
«Голова не может болеть, она – кость»
Читая на «поэтических» вечерах, радуется аплодисментам. Уровень культуры слушателей равен его поэзии.
Еще один поэт, не воображайте себе, что у нас их пруд пруди. Скорее болото.
Так вот. Пишет в своих мемуарах. Я родился в день, с 3 на 4 июля. После такой строки самовлюбленности, читать далее почему то не хочется.
Заслуженный работник городского театра, почитатель седого ёжика, сидя в высоком жюри на просмотре детского и юношеского творчества, высказала восхищение.
– Спасибо дети! Вы открыли для меня новое имя. Дина Рубина! Я даже не слышала о такой!
В окно заглянул 2012 год, и отвернулся от стыда.
Бэла
В неполные 14 лет, ее огромные глаза, наполненные какой-то глубокой обреченностью, выделялись среди десятков глаз девочек, таких же, как она милых, юных и мечтающих прожить эту жизнь также счастливо, как эти дни, проведенные в Центре. Под горячим солнцем, на воздухе, наполненном запахами хвои, трав и листвы, когда на заре они спешили на утреннюю зарядку, поле стадиона блистало миллионами жемчужин росы, замершей на его стриженом газоне, а в березовых аллеях стоял несмолкаемый, переливчатый птичий гвалт. А главное – чтобы тебя любили и понимали. И услышали.
Ее привез отец, вероятно, он хотел уберечь свою дочь от семейных невзгод. Что-то у супругов не ладилось. То разводились, то сходились, подобно петербургским мостам, а девочка росла, росла и вдруг мама с папой заметили, что их трое, а не двое, как им казалось. Две огромных сумки, сопровождавшие ее хрупкую фигурку, словно говорили о предстоящей неподъемной тяжести жизненных реалий. Стройность, пластичность, обаяние, любовь к стихам и танцам словно обрисовали вокруг нее притягательный, светлый круг, втягивающий