себя на мысли, что велосипед видится мне каким-то громоздким. Ну конечно – моя нынешняя оболочка не такая габаритная, как раньше.
– Ну все, Миха, нам теперь крышка… – толстяк неуклюже попытался оседлать велосипед, но из-за трясущихся от страха рук получалось скверно.
Он то и дело зыркал на приближающуюся троицу и облизывал губы.
– Куда собрался, а ну стой, Сеня! – крикнуло рыже-конопатое «чудо», выделяющееся из гоп-компании, явно вожак.
Пухлый, тем временем, вскарабкался на велосипед. Пускай едет, толку-то от него. С тремя у меня шансов справиться не очень много при нынешних моих вводных. И эти трое, к тому же, были не только высокие, но и, в отличие от толстяка, хорошо физически развитые. Спортивные. Конопатый, видимо главный из них, был широк в плечах. Второй имел бульдожью рожу, чуть побитую оспинами, и взгляд совсем не обремененный интеллектом. Еще и белобрысый. Третий высокий и худой, но не дистрофик, а жилистый.
Конопатый демонстративно размял шею и, переплетя пальцы, выгнул кисти ладонями вперед. Я за десяток метров услышал хруст костяшек, не предвещавший ничего хорошего. Они явно собирались отвалить мне звездюлей. С какого перепугу? Ну да ладно, потом разберемся о причинах и следствии. Что же, у меня для вас, парни, неутешительные новости. Вы не на того нарвались.
Я встал в боксерскую стойку, чем кстати вызвал неподдельное изумление на их лицах.
– Ребзя, он драться собрался! – загоготал Шпала.
– Ха-ха-ха!..
И все трое мигом набросились на меня. Но удовольствия «станцевать» нам не предоставили – со стороны ворот вдруг донесся крик.
– Вы что творите! Лев, а ну немедленно прекрати ребят обижать!
К нам торопилась здоровенная тетенька, по размерам готовая затмить даже толстяка на велосипеде. В спортивном костюме и со свистком, болтающимся в районе пышной груди. Рядом с ней семенил невзрачный мужичок с высоко натянутыми брюками, схваченными подтяжками, и с пышными усами, которыми он забавно шевелил.
Львом, судя по всему, звался заводила – конопатый. Если парочка его подельников остановилась, а толстяк Сеня вовсе струхнул, то Лев продолжил бежать на меня носорогом. Я встретил его с дальней руки, без замаха, прямым, попав в солнечное сплетение. Не челюсть же ломать – за такие дела с моей судимостью, пусть и погашенной, можно в колонию отправиться. Но удара вполне должно было хватить, чтобы усадить наглую рожу на пятую точку. Тем более, что этого он явно не ожидал, и секунду спустя, сидя на земле, принялся жадно хватать воздух. Глаза конопатый пучил теперь не хуже толстяка Сени.
Габаритная Женщина с большими грудями выросла между нами, сдув со лба упавшую прядь челки. Дружки Левы благополучно отошли подальше.
– Тамара Ипполитовна, Савелий Иннокентьевич, мы не при делах! – попытался отбрехаться шпала-блондин, корча невинную рожу. – Просто шахматисту мяч в голову попал! Через забор перелетел, мы за мячом полезли, а эти двое нарушителей тут! За территорией лагеря! В дырку пролезли, представляете?
– Я тебе дам «попал», Куропаткин!