Тогда компенсация вообще оказалась бы невозможна.
Наши взгляды встретились. В этой игре была какая-то извращенная прелесть: никто, казалось, не подозревал, что мы обсуждаем реальную ситуацию. Одиль думала, что мне ничего неизвестно, Демонжо вообще ни о чем не знал. И только один я…
– Тогда нужно найти что-то другое, – продолжил я как можно непринужденнее. – Что? Я не знаю. Но только это «что-то» должно быть оригинальным и исключительным. И достойным красоты Одиль.
Кажется, я вложил в свои слова куда больше уверенности, чем следовало бы. Какое-то время она молчала, а потом, вооружившись своей насмешливостью, этим самым ее надежным оружием даже против домогательств Лаборда, сказала:
– Знаешь, ты просто провоцируешь меня на то, чтобы я тебе изменила.
Она почти тотчас же встала из-за стола и мы покинули столовую. Одиль нежно обнимала меня, прижимаясь ко мне как бы в забывчивости. Любила ли она меня? Вопрос совершенно риторический, потому что истина одна: огромное большинство женщин придают физическому акту такое значение, действуют в нем так самозабвенно, что все это просто невозможно без любви. Но для Одиль это исключалось, поскольку одним из условий ее поединка с Лабордом было отсутствие чувства. «Я вас не люблю и вы меня не любите», – прочел я в самом первом письме, с которого началась вся эта авантюра.
Мы сели в гостиной.
– Хотите сыграть в шахматы, господа, пока мы ждем гостей? – весело спросила Одиль.
Даже не дожидаясь ответа, она положила перед нами шахматную доску. Конечно, она хотела развязать себе на какое-то время руки, чтобы без помех поговорить с Лабордом…
Она оставила нас на несколько минут, чтобы освежить макияж и вернулась уже вместе с первым гостем. Это был ее дядя, безобидный маньяк, который коллекционировал оружие: от пещерных времен до Средневековья, от кремневых ружей до аркебуз, дальше его интересы не простирались.
Лаборд пришел последним. Моя жена поднялась ему навстречу и они пожали друг другу руки, сказав при этом несколько слов, которые мне даже не нужно было слышать, чтобы догадаться о главном: письмо ждало Одиль в обычном месте.
Потом Лаборд небрежно засунул руки в карманы пиджака. У меня не было уверенности, но было подозрение, что в одной руке он при этом сжимал что-то небольшое: ключ от калитки, надо полагать. Наконец, он направился ко мне, находя по пути любезные слова для каждого гостя. Мне понадобилось огромное усилие воли, чтобы не дать вырваться наружу той буре чувств, которая поднялась во мне, как только я его увидел. Мне хотелось схватить его за горло, задушить, затоптать насмерть. Не знаю, каким чудом мне удалось остаться внешне спокойным.
Уже организовывался бридж. Нас было девять человек, достаточно игроков для двух столов, причем один человек оставался лишним. Я как раз и рассчитывал быть этим человеком и не играть. Демонжо я пригласил вовсе не для того, чтобы не оставаться наедине с Одиль во время ужина, а для того, чтобы он занял мое место за карточным столом. Я же, таким образом, получал на весь вечер полную свободу маневра: я чувствовал,