прожектор освещал пустую сцену, а певица скрылась в тени. Ее темные глаза пристально осматривали зал, и я осмотрелась, пытаясь понять, кого она ищет. Повернувшись обратно, я увидела, что она смотрит на меня.
Не успела я улыбнуться или как-то ответить на ее взгляд, как она уже спрыгнула со сцены. Я думала, что ее тут же окружат друзья и поклонники. Люди протягивали к ней руки, чтобы дотронуться до нее или быстро обнять, но она, не останавливаясь, шла дальше, пока не оказалась в одиночестве возле барной стойки. На сцену вышел следующий исполнитель, заигравший на мандолине «Кукловода»[16]. Я соскользнула со стула и подошла к ней.
– Это было потрясающе, – сказала я. – Могу я угостить тебя? Я Холли.
– Конечно. – Она одарила меня этой своей хитрой улыбкой и поманила пальцем бармена. – Мне, пожалуйста, «Московский мул»[17].
– То же, – сказала я.
Это произошло в феврале две тысячи двадцатого. Следующим вечером я приготовила для нее ужин у себя в квартире в Квинсе. Мы выпили две бутылки просекко, которые я купила в бодеге внизу, и проболтали всю ночь. Я узнала, что музыка у нее в крови: ее дед по линии отца приехал с Сент-Винсента и играл с Лордом Мелоди[18]. Его сын, отец Нисы, женился на представительнице знаменитого клана фолк-певцов и музыкантов из Северной Англии. Родители развелись, мать Нисы вышла замуж за юриста в музыкальной индустрии и переехала в Лос-Анджелес, где Ниса жила до восемнадцати лет, а потом перебралась в Нью-Йорк и попыталась стать певицей.
Ей удавалось зарабатывать, живя на задворках, работая официанткой, на замену, разнося заказы от сервиса по доставке еды, и за эти годы она обрела небольшое число преданных поклонников. Она сказала, что любит французские фильмы, особенно с Жюльетт Бинош, карибскую кухню во Флэтбуше и пытается попасть на любой «открытый микрофон» в городе.
Около рассвета мы впервые легли в постель. Следующую ночь она тоже провела у меня и с тех пор так и не ушла.
Глава восемнадцатая
Мы с Нисой вышли из оранжереи Хилл-хауса в короткий коридор, где царил полумрак, пропитанный запахом пыли и лимонной полироли.
– Ты не передумала? – спросила она.
– Нет. Все еще размышляю. А ты?
– По правде говоря, мне здесь очень нравится. Сначала я думала, ты спятила. – Она рассмеялась. – Но теперь могу представить себе, как ты здесь работаешь – ты, я, Стиви, Аманда. Имани, если она приедет. Может получиться действительно здорово. И акустика невероятная – я пела себе под нос, а ты услышала меня аж здесь!
– Где ты была?
– Понятия не имею. Просто вышла за дверь и прошла по коридору. Увидела очередную комнату и заглянула туда. Крошечная комнатушка, может, чулан? Хотя странное место для чулана. Но какая акустика! Как сказала Эйнсли, этот дом подыгрывает людям.
– Она не так сказала.
Но Ниса уже вышла из коридора.
– Идем, она ждет.
– Вот вы где. – Казалось, увидев нас, Эйнсли испытала облегчение. – Думала, я вас потеряла. Вот столовая…
Комната оказалась большой