богатое приданое второй.
Но да, там была ведьма – ворчливая одноглазая старуха по имени Элизабет Сойер, жаждущая отомстить бессердечным соседям. Она заключает сделку с дьяволом, явившимся в облике черного пса Томасина, и рушит жизнь тем, кто дурно с ней обращался. Дьявол, разумеется, предает ее, и старуху казнят за колдовство, хотя, как мне показалось, ее главное преступление заключалось в том, что она была старая, незамужняя, бедная и к тому же женщина.
Закончив читать машинописные страницы, я включила компьютер и начала собирать сведения о пьесе.
Глава седьмая
Я полагала, что «Эдмонтонская ведьма» из тех громоздких смесей мелодрамы, истории и печально устаревшего юмора, которых на сцене театров начала семнадцатого века было пруд пруди. Однако с удивлением узнала, что Элизабет Сойер существовала на самом деле, жила в местности, которая ныне относится к Северному Лондону, и ее действительно обвинили в колдовстве. Свинья ее соседки Агнесс подохла, съев кусочек мыла Элизабет. Агнесс обвинила Элизабет в том, что та прокляла свинью чем-то под названием «мыльный жук». Когда четыре дня спустя Агнесс скончалась, это тоже повесили на Элизабет. Другие соседи тут же добавили своих обвинений, и наконец подозрения в колдовстве оправдались: люди подожгли ее дом, а Элизабет едва успела вовремя вернуться, чтобы погасить пламя.
И дабы выведать, кто повинен в сем проступке, использовали старый смехотворный обычай: добыли солому с ее крыши и подожгли, и раз сожгли ее, значит, тот, кто повинен в сем проступке, должен был незамедлительно явиться…
– Ну прямо «Монти Пайтон и священный Грааль»![4] – воскликнула я, разговаривая на следующий день со Стиви по видеосвязи. Ведьмы, наряду с психотропными травами, викторианскими игрушечными театрами, малоизвестными фильмами ужасов из Восточной Европы и аккаунтами в социальных сетях, принадлежавшими мертвым голливудским старлеткам, – это конек Стиви. – Ее признали виновной в колдовстве в тысяча шестьсот двадцать первом году и казнили. Как – не сказано.
– Наверное, сожгли на костре. – Стиви затянулся электронной сигаретой. – Больше зрителей. А дальше что?
– А потом один проповедник, Генри Гудкоул, написал памфлет, где рассказал историю Элизабет в назидание другим ведьмам.
– Ну да! Иначе они бы сами выстроились в очередь на сожжение.
– Да уж. А еще он добавил дьявола и черного пса.
– Вот это точно приманило бы остальных. Надеюсь, пес был говорящий?
– Ясное дело, – сказала я, и Стиви хлопнул в ладоши от восторга. – И вот после того, как Элизабет убили, о ней сочинили пьесу. Сейчас у нас есть сериалы в жанре тру-крайм. А тогда были бродсайды и баллады об убийствах и прочих ужасах. Про то, как мужчины убивают жен и детей, истории о ведьмах. Это, как правило, были женщины, которых обвиняли в том, что они соблазнили чужого мужа или…
– Или в том, что из-за них коровы перестали давать молоко, и в прочих глупостях, – перебил Стиви. – Не забывай, я семь раз смотрел