обществе принято если не бить канделябром, то как минимум, отказывать в общении и не подавать руки.
Другое дело, что как бы ни повернулись события в дальнейшем, он, Ванька, будет неизбежно виноват, обруган, и, вернее всего, бит!
Коли не дадут, так значит, он, Ванька, что-то не так, сволочь, сказал или сделал! Ну не сам же господин поручик, с его-то репутацией… однозначно Ванька, однозначно он, сукин сын!
А коли дадут, так Его Благородие тут же спустит их на водку, на баб, на чёрт те что, и снова в том, что деньги просочились сквозь пальцы, виновен будет он, как это уже не раз бывало.
От того, от бессильной злобы, от беспомощности, сжимаются кулаки, а груди поселяется слабость, обречённость…
Ему, будто ворожит кто-то недобрый, не везёт так решительно, что и поверить сложно!
Поймав глазами взгляд унтера, куда как довольного полученной им выволочкой, Ванька опомнился, постаравшись, насколько это вообще возможно, принять вид не такой отчаянный, ну или хотя бы разжать кулаки. Вышло не сразу и с трудом, потому как настроение – хоть в петлю…
Не думая ни о чём, он решительно зашагал прочь, стараясь оказаться как можно дальше от хозяина, ну а дальше – видно будет.
Отойдя чуть поодаль, сбавил шаг, не имея больше ни нужды, не желания куда-то спешить, несколько запоздало завертев головой, ловя знакомые ориентиры.
Привыкнув к спутниковой карте в телефоне, к табличкам с названиями улиц и номерами домов, к возможности, на худой конец, спросить дорогу у прохожего, здесь, в Севастополе образца 1855 года, он теряется прямо-таки отчаянно!
Но дело тут, пожалуй, не только в топографическом кретинизме. Сложный рельеф местности, с высотами, балками, бухтами и тропками, ведущими порой куда-то в тупик, на козий выпас или к крохотной бухточке, мог бы, пожалуй, озадачить и человека более опытного.
Ну а когда в городе войск многажды больше, чем собственно горожан, и солдаты, набранные из самой что ни на есть сермяги, ориентируются не по картам и даже не по указаниям местных жителей, а по бастионам, по местам стоянок полков и батальонов, подчас меняющимся очень быстро, по придуманным ими же прозваниям…
… найти дорогу в этом чёртовом Лабиринте становится очень сложно!
Спросишь дорогу, и так могут ответить, что лучше бы не спрашивал! Тут тебе и все бастионы разом, какие только вспомнит, и разного рода военные хозяйства, давно сменившиеся другими, и ориентиры, снесённые уже к чёртовой матери вражеской артиллерий, сгоревшие в огне, разобранные на дрова и на укрепления.
Пару раз Ванька прогулялся этак, выбирая спросить дорогу у тех, кто хотя бы не рявкнет сразу в ответ, не пошлёт по матушке, озлобленный на то, что он – сволочь, статский, и жизнью своей, шкура этакая, не рискует ежедневно! Сидит тут, сволота, а не под пулями… жирует!
Но если и отвечают, то порой так путано, что лучше бы и нет…
«– Во-он по той балочке до ручейка под деревцем!