обратил внимания.
– Теперь будешь обращать, – пообещал он. – Все, прибыли, вылезай. Видишь тот королевский замок напротив? Иди вручай свою повестку…
Резиденция семьи Шхаде действительно напоминала дворец, заметно превосходя размерами и богатством отделки все наши прежние адреса. Солдаты выскочили из джипов и заняли позиции, уставив автоматы вдоль улицы и на крыши соседних вилл. Я подошел к железным воротам – кованым, с позолотой и узорчатыми завитками. Заперто.
– Там сбоку звонок! – крикнул координатор из окна джипа. – И поторопись. Здесь лучше не задерживаться.
Сбоку и в самом деле мерцала коробка переговорника. Я позвонил – раз, другой, третий, – чувствуя неловкость оттого, что вынужден будить людей посреди ночи. Ответил хриплый со сна женский голос.
– Служба безопасности, – сказал я по-арабски. – Откройте. Мне приказано вручить повестку господину Джамилю Шхаде.
Молчание. Четверть минуты спустя послышался зуммер, створки ворот дрогнули и стали медленно раздвигаться.
– Давай быстрей! – снова подогнал меня координатор.
Я протиснулся внутрь и, борясь с желанием перейти на несолидный бег, двинулся по обрамленной розовыми кустами мраморной дорожке к главному входу, чьи массивные двери красного дерева не посрамили бы самого Людовика Пятнадцатого. На крыльце меня уже поджидала женщина… вернее, дама в элегантном шелковом халате и наброшенном на голову кисейном платке. Золотые узоры халата и платка хорошо гармонировали с позолотой дверных ручек и мерцающими прожилками мрамора. Вкусы хозяев явно благоволили к презренному металлу. Приблизившись к крыльцу, я почтительно поклонился и достал из папки повестку.
– Да простит меня госпожа за поздний визит. Если госпожа позволит, я хотел бы поговорить с господином Джамилем Шхаде.
– Его нет дома, – ответила она, взирая на меня сверху вниз, как королева на смерда.
– Вы его жена?
Она усмехнулась:
– Благодарю вас. Получать комплименты приятно даже от оккупантов. Я его мать. Что вам нужно?
– Вот повестка… – Я поднялся по ступенькам и протянул ей конверт. – Он приглашается на беседу. Там все написано.
Женщина взяла конверт и повертела его в руках, как будто сомневаясь, выбросить сразу или погодить.
– Я отдам это Джамилю, – сказала она. – А дальше уже он сам решит, что с этим делать. Может, порвет, а может, бросит собакам.
Я снова поклонился:
– Конечно, госпожа. Спасибо, госпожа. Пожалуйста, передайте вашему сыну, что мы не гордые. Если кто-то не идет к нам, мы приходим к нему. Как Мухаммад и гора из той известной поговорки. Значит, так или иначе мы увидимся. Евреи – оптимисты по натуре. А пока – извините за поздний визит. До свидания, госпожа.
Она не ответила. Ненависти в ее глазах было достаточно, чтобы расплавить не только позолоту ворот, дверных ручек и прочих садовых финтифлюшек, но и аналогичные проявления затейливого арабского вкуса во внутреннем