они относятся к Эйлин. Было бы несправедливо говорить, что в то время она была определенно чувственной девушкой. Ее чувственность была еще недоразвитой, ведь любому урожаю необходимо время для созревания. Исповедальня, погруженная в сумрак по вечерам в пятницу и субботу, когда церковь была освещена лишь несколькими лампадами, а священник шептал о покаянии, епитимьях и отпущении грехов через узкую решетку, доставляла ей смутное удовольствие. Она не боялась своих грехов. Ад, описываемый в цветистых выражениях, тоже не пугал ее. Видения посмертных мук не имели власти над ее совестью. Пожилые мужчины и женщины, ковылявшие в церковь и склонявшиеся в молитве, бормочущие над четками, интересовали ее точно так же, как панель с деревянными барельефами, изображавшими крестный путь Христа. Ей нравилось исповедоваться, особенно в возрасте от четырнадцати до пятнадцати лет, и слушать голос священника, увещевавшего ее: «Ну, ну, мое дорогое дитя…» Один пожилой священник, французский падре, приходивший в школу выслушивать исповеди, нравился ей своей добротой и учтивостью. Его отпущение грехов и благословение казались более искренними, чем ее молитвы, которые она произносила, не вникая в суть. Потом был отец Дэвид, молодой священник из церкви Св. Тимофея, – крепкий и румяный, с кудрявыми черными волосами надо лбом и щегольской манерой носить шляпу, проходивший между скамьями по воскресеньям и окроплявший паству святой водой широкими, уверенными взмахами руки, поражавшими ее воображение. Он тоже выслушивал исповеди, и время от времени ей нравилось шептать ему свои странные мысли и гадать, что он на самом деле думает об этом. Как ни пыталась, она не могла воспринимать его как духовное лицо. Он был слишком молод, слишком похож на мирянина. Было нечто едва ли не злонамеренное, провокационное в том, с каким восторгом она рассказывала ему о себе, а потом уходила с наигранно-скромным и покаянным видом.
В школе Св. Агаты ее считали довольно трудной воспитанницей. Благочестивые сестры быстро убедились, что она была слишком энергична и жизнерадостна, чтобы без усилий добиться ее послушного поведения.
– Эта мисс Батлер – очень бойкая девочка, и если ты не будешь особенно тактичной, она может доставить массу неприятностей, – однажды заметила настоятельница сестра Констанция, обращаясь к сестре Семпронии, наставнице Эйлин. – Можно задабривать ее маленькими уступками; так будет легче поладить с ней.
Поэтому сестра Семпрония старалась выяснить, чем больше всего интересуется Эйлин, чтобы ее задабривать. Это оказалось нелегко, Эйлин прекрасно понимала высокое положение своего отца и тщеславно гордилась своим превосходством. Время от времени она желала поехать домой; или она хотела, чтобы ей разрешили носить четки старшей сестры с большими бусинами и подвеской в виде креста из черного дерева с серебряным Христом, а это считалось большой привилегией. Эти и другие вознаграждения,