было разобраться в стремительных событиях, происшедших за последние два месяца. На рождественской неделе убили Распутина. И не успели вздохнуть с облегчением, как началось. Безудержный вал, в котором перемешалось всё: усталость от бесконечной войны, тщетные ожидания перемен, бессилие государственной власти, перебои с хлебом, рост цен, всеобщее недовольство и осознание безвыходности нынешнего положения страны, – уже захлестывал Петроград и, сметая на своем пути правительства и многовековое державное устройство, накрывал Москву, а потом и всю Россию. Противостоять этой взбунтовавшейся стихии было бесполезно. Куда она понесет огромную страну, миллионы людей, его самого, Вареньку и всех, всех, угадать и понять было невозможно.
Про великую войну словно все забыли. Хотя она напоминала о себе стонами раненых в госпиталях, рыданиями жен и матерей, оплакивающих погибших, и большим количеством солдат из резервных полков в Петрограде и Москве, не желавших больше воевать.
Варя права: тревожно, непонятно и страшно от того, что нельзя заглянуть в завтра, и оно представляется зыбким, расплывчатым, пугающим. Неспокойно на душе.
Какие-то тени впереди и впрямь мелькнули в подворотне. Варя крепче сжала его руку, и Александр ускорил шаг. От сгустившейся тишины на безлюдной улице делалось жутко. Две бесформенные фигуры метнулись из темноты и выросли перед ними, загородив дорогу. Будто из любопытства выглянул из-за туч месяц и осветил незнакомые лица под тяжелыми шапками. Их было двое – наглых, уверенных в своей силе и безнаказанности. От одного крепко пахло чесноком и водкой, рот его кривился в глупой, бессмысленной ухмылке, что придавало его лицу вид непредсказуемый, как у юродивого: то ли заплачет сейчас, то ли засмеется, то ли плюнет. У второго лицо было угрюмое, какое-то перекошенное, глазки смотрели зло, так, словно заранее ненавидели и кляли во всех своих бедах того, на кого были обращены.
Тот, что с недобрым взглядом исподлобья, просипел:
– Скидывайте шубы, господа. Тапереча наше время, а вы, значит, таперя голышом пробежитесь по морозцу.
А второй подхватил, как по нотам:
– И колечко, барышня, пожалуйте. Не обидьте, гы-гы.
Александр сделал шаг вперед, загородив собой Варю.
– Но-но, полегче, а то ведь чиркнуть могу, – откуда-то из-за пазухи выудив нож, прохрипел угрожающе первый.
Ни Александр, ни Варя не успели заметить, как из-за спины, из черноты вынырнула плечистая фигура, и пронзительно разрезал тишину свисток городового:
– Попался, братец, стой!
Тени шарахнулись в сторону и, так же бесшумно, как появились, растворились в ночи.
– Эх, упустил. Третью ночь их караулю, – выдохнул городовой и покачал кулаком куда-то в темноту.
– А вы что же, господа, гуляете так поздно? Ведь неровен час… мало ли что…
– Благодарю вас, – вымолвила Варя.
– А, пустое. До дома-то далеко? Пойдемте, я вас провожу. И вам