На службе его муниципального величества, или Воспоминания журналиста. Часть вторая
скрючиваясь в три погибели и при этом неловко отклячивая в дальнюю высь свой худосочный зад. Да ещё и сохраняя при этом загадочно-деловое выражение лица. Многие хватались за животы, грозя превратить серьёзное мероприятие в балаган.
Кроме того, в Хитровиче Глеб начал откровенно прибухивать. Причём неумело, то есть так, что утром по физиономии всё было видно, и его «фирменная» мина с каждым разом всё больше напоминала обычное похмельное рыло. Что не могло не добавлять веселья праздным наблюдателям. Кроме того, алкоголь Володыевский особо ничем не закусывал. Одним из побочных эффектов такого антинаучного подхода стала болезненная худоба. Её не мог скрыть даже строгий Вованов пиджак, в котором тот стал напоминать знаменитую «глисту в скафандре». Руки же его походили на куриные лапы. Владел он ими, кстати, столь же грациозно, как и вышеуказанная птица. Что не могло не породить новой благодатной темы для шуток и подколов.
Будучи человеком отнюдь не глупым, Глеб прекрасно понимал, что катится в бездонную яму, поэтому время от времени предпринимал попытки вырваться из тесного мирка муниципальной журналистики. Большинство из которых гасила в зародыше Алина Кунштюк. Но удавалось ей это не всегда. Последнее, и самое эпичное такое поползновение было предпринято Вованом буквально за месяц до открытия нашей телестудии.
Началось всё, как и полагается, с пьянки, предпринятой в редакции газеты не помню уже по какому поводу. В ней не было ничего необычного, за исключением того, что в тот томный вечер одно из помещений учреждения было под завязку забито стопками свежеотпечатанных книжек, которые наутро предстояло везти в отдалённый посёлок, где должна была состояться презентация нового произведения известного писателя Пододеяльникова.
Что мы пили, уже не помню. Помню только – разошлись за полночь. Все, кроме Вована и одной потасканной девицы, незадолго до этого пристроенной в газету местным партийным бонзой. Поговаривали – её любовником. Наутро, ни свет ни заря, меня разбудил гневный звонок Алины Кунштюк. Обычной своей скороговоркой она требовала объяснить, что мы устроили в редакции. Ничего вразумительного я ей ответить, естественно, не мог. Пришлось спешно туда бежать.
В той самой комнате с книжками царил настоящий разгром. Перевязанные бечёвкой стопки литературы хаотично валялись на полу. Обёрточная бумага на многих из них была порвана, бесстыдно обнажая книжное «мясо». Кроме того, весь пол был заляпан подозрительными липкими пятнами. Воображая, ЧТО тут могло произойти, я принялся наваливать Глебу, но ни от меня, ни от Алины он трубку не брал. В общем, на презентацию пришлось ехать без него. К слову – прошла она вполне успешно.
На следующий день Володыевский на работу всё-таки явился, расхаживал по редакции мрачнее тучи, словно не замечая окружающих и молчал аки партизан. Кунштюк сообщила мне, что тот надумал покинуть наши стройные ряды. У него, мол, есть хорошее предложение