– Мы не можем отпускать цены, не решив вопроса о монополизме отраслей, о сокращении госбюджета, не простимулировав предпринимателей, не сказав обществу, что не отказываемся от какой-то формы регулирования ряда продуктов, иначе весь процесс будет сорван. Ситуация такая, что может быть взрыв. Надо срочно заняться этим, иначе начнут штурмовать лавки кооператоров, предпринимателей, а затем и государственные магазины.
В Москве уже прорвалось. Люди выделили из высказываний Бориса Николаевича только одно – начинается освобождение цен. И уже за вчерашний день хлеба было продано 2500 тонн вместо обычных 1800 тонн. Идет бешеная скупка. Рынки пустеют: торговля попридерживает товар. Ажиотаж вокруг сберкасс. Надо четко очертить, кто как будет поступать…
Опираясь на сказанное, хочу призвать: сейчас нужна интенсивная работа по согласованию действий между республиками. Мы должны осознать, что, как и после путча, у нас времени в обрез… Если члены Госсовета меняют свою позицию, если мы отказываемся от того, с чем вышли на подготовку Союзного договора, тогда давайте определяться. Мы должны сейчас в Госсовете провести важный разговор, который дал бы импульс нашей дальнейшей совместной работе, и вести дело к быстрейшему подписанию Договора о Союзе Суверенных Государств…
Выступление Горбачева продолжалось около 40 минут. Услышав привычные начальственные интонации, которые большинству членов Госсовета доводилось слышать в этом же зале, когда он еще назывался залом политбюро, суверенные республиканские лидеры присмирели. Только Ельцин, пришедший с опозданием и недоумевавший как по поводу доклада Горбачева, так и юпитеров телевидения, сидел с откровенно недовольным выражением лица. Все молчали, но даже те, кто не смотрел на него, ждали его реакции.
Ельцин, наконец, ворчливым тоном заметил, что повесткой дня политическая дискуссия не предусмотрена. Однако, поскольку он опоздал, ему пришлось смириться с ответом Горбачева, сказавшего, что повестка дня была одобрена в его отсутствие. После этого Президент СССР предложил членам Госсовета высказаться.
Вновь наступило неловкое молчание. Откликнуться на просьбу Горбачева в присутствии недовольно насупившегося Ельцина значило занять его сторону в очевидном конфликте. Отказаться от обсуждения – выглядело переходом в лагерь российского президента. Ситуацию спас Назарбаев, который никогда не скрывал того, что в роли вожака он безусловно предпочитал Горбачева Ельцину. Не затрудняя себя длинной речью, он произнес несколько фраз о том, что двигаться надо быстрее, делать это всем сообща, и вообще «хватит топтаться на месте».
На этом общая дискуссия завершилась. Приличия были соблюдены, и речь Горбачева получила хотя бы частичную легитимацию со стороны членов Госсовета. Больше того, хмурый кивок Ельцина в ответ на ремарку Горбачева о том, что Россия, по заверению ее президента, не намерена действовать вразрез с Экономическим соглашением, явился как бы сигналом