внимательно тек над Москвой.
Из-под моста на набережную регулярно вылетали с воем «неотложки».
От Белого дома выбегали люди, шли, подняв вверх руки. Несли носилки. У спуска к реке военные обыскивали сдавшихся. Несколько раз ударив по шее, под ребра, под дых, под зад, они сталкивали их по ступеням на набережную.
Надя привыкла к голубям. Они садились на нее, спали на ней, как лодочки, поджав ноги. Очнулась она от того, что голуби заволновались.
Люк приоткрылся, показалась голова. Голуби вскипели, остыли. Один сел на крышку люка и плюхнул кляксу. Перепорхнул.
Женщина поднялась по плечи, установила беззвучно чемоданчик, выжалась на руках.
Короткое каре, джинсы, кожаная куртка. Под волосами видна белая пружинка наушника.
Свет, разъятый щелями, косыми балками, ломтями разнимал объем чердака.
Световая полоса пересекала грудь Нади, сложенные руки.
Боясь шевельнуться, одними глазами она оглядела себя, развела в стороны руки, подтянула вверх подбородок.
И широко раскрыла глаза в потолок, вверх. Будто мертвая.
Женщина собрала винтовку, проверила установку прицела, сняла с предохранителя – и уперлась в Надю взглядом.
Подумав, она приложила палец к губам и стволом приоткрыла створку.
XVI
Вадя сначала испугался, проскочил по другой стороне, но потом вернулся. У подъезда сгрудилась группа военных. Усатый майор-коротышка деловито снаряжал гиганта-спецназовца. Снаряжал тщательно, как ребенка перед зимней прогулкой. Затянул на нем бронежилет, дернул лямку каски, проверил гранаты, нож, вынул из кобуры пистолет, открыл обойму, вложил, вручил бойцу, тот убрал его в карман. Майор еще раз все осмотрел. И хлопнул бойца по груди, снизу вверх.
Спецназовец козырнул, шагнул в подъезд.
Вадя подошел поближе, стал что-то мычать, тихо говорить военным, потом рыпнулся, его сдернули с лестницы, пнули.
Он сел на бордюр, схватил голову руками, встал, пошел кругом по улице. Снова сел, хлопнул себя по шее, встал, кулаком ударил воздух. Сорвался с места, ринулся в подъезд, его сбили подножкой – вышвырнули с разбитым лицом. Наверху щелкнул выстрел.
И еще один.
Вадю погнал от подъезда боец, вышагивая с автоматом на груди, гнал до конца квартала, а Вадя озирался и отбегал от него, если тот подходил слишком близко. Вокруг было полно зевак.
У моста, вздымая облачка дыма, разворачивались, меняли огневую позицию три танка. Рассредоточились, открыли пальбу. Звучный, хлесткий выстрел сопровождался звоном выброшенной на асфальт гильзы.
Толпа гудела, ахала, то и дело срываясь с места. Казалось, Белый дом от выстрелов не получает никакого ущерба.
В какой-то момент Вадю подмяла гурьба, понесла, надо было поворачиваться, бежать, чтобы не опрокинули, не затоптали. Страх разливался в толпе от заполошного бега, от выражения взбудораженных лиц.
Снова хлобыстал выстрел, снова звенела, блестя и подпрыгивая на мосту, гильза.
Ваде