Стефания, как и все остальные, лишь для отвода глаз. Его брат страшно против, Павел не хочет его сердить. Нужно время, чтобы семья привыкла. Я уже не раз Вам объясняла!
– Пять лет уж! Сколько им еще нужно? Бодя вон уже книжки читает…
– Никак не возьму в толк, зачем вы мучаете меня этими вопросами? Неужто боль моя забавляет вас? Ведь вы знаете, что у меня нет ответа и я не имею возможности повлиять…
– Так уж и не имеешь? – Ольга Васильевна, похоже, была настроена решительно. – Отлучи его от своей спальни, и посмотришь, как быстро он изыщет возможность узаконить твой статус.
– Или действительно найдет мне замену и женится на какой-нибудь принцессе!
– О какой же любви в таком случае идет речь? Блуд это, самый что ни на есть неприкрытый блуд… А ежели Его Императорское Высочество тебя, наконец, оставит, бросишься в ноги Эрику. Повинную голову меч не сечет. Он, в конце концов, муж твой законный и, к слову, показал себя самым достойным образом. Думаю, он тебя и назад примет. Его ангельскому терпению можно только дивиться. Другой бы застрелил уже всех из револьвера!
– Мамá, ну полно! – не вытерпела Любаша. Воспитание воспитанием, но разговоров о смертоубийствах она не одобряла.
– Полно? Замолчать мне прикажете? Я пока еще хозяйка в собственном доме! – мать метнула в дочерей гневный взгляд. – А тебе, Лёля, я так скажу, окрутить мужчину много ума не надо, а вот под венец его препроводить – это другое дело. Не обессудь, но, пока беззаконие ваше не прекратится, ноги моей не будет в твоем доме!
Люба и Лёля слушали главу семейства, потупив глаза. Однако маска покорной девочки моментально слетела с Ольги, как только она переступила порог родительского дома. Госпожа Пистолькорс шла к экипажу, возмущаясь себе под нос и гневно вбивая каблучки ботильонов в снежную коросту.
VIII
За окном белой юбкой солнце-клеш кружила вьюга. Казалось, это она и принесла Ольгу в неурочный час в кабинет Павла, где он, почитав детям перед сном исторический роман «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году», изучал доклад об англо-бурской войне, которая шла в Южной Африке. Ездящая пехота и артиллерия буров представляли собой интересный феномен. Но госпожа Пистолькорс моментально перетянула одеяло с конной гвардии на себя.
Едва за Лёлей закрылась дверь, она упала в кресло рядом с Павлом и дала волю слезам.
– Что случилось? – испугался Пиц, не понимая, что и предположить, какой беды ждать. Истерика совершенно не вязалась с обычно жизнерадостной, прекрасно владеющей собой Ольгой.
– Это невыносимо! Выше моих сил! – пересказав любимому разговор с матерью, подытожила дрожащим голосом Ольга. – Меня уже родная мать проклясть готова, а ты даже говорить о браке не желаешь! Ты прекрасно знаешь, что в теперешнем статусе я оказываюсь в наиболее уязвимом положении. Ты в любом случае остаешься героем, а я – падшей женщиной!
– Мы столько раз об этом говорили…
– Я терпела пять лет, но меня не принимают даже